Фронтовое издание "Василия Теркина" (А. Гришунин)

<...> Не скажу, чтобы рисунки, которые я делал для глав "Василия Теркина" на страницах "Красноармейской правды", украшали газетную полосу. Более серьезно надо было думать об иллюстрациях, когда речь зашла об издании первых глав поэмы отдельной книгой, а эта счастливая возможность возникла уже в 1943 году.
Мне хотелось открыть книгу фронтисписом с портретом Василия Теркина. И это оказалось самым трудным. Каков он, Теркин, собой? Многие солдаты, портреты которых я набрасывал с натуры, казались мне чем-то похожими на Теркина – кто улыбкой, кто прищуром веселых глаз, кто всем милым, усеянным веснушками лицом. Но ни один из них не был Теркиным. Я оказался в роли Агафьи Тихоновны из гоголевской "Женитьбы": "...Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича...". Разумеется, каждый раз я делился результатами своих поисков с Александром Трифоновичем. И каждый раз слышал в ответ: "Нет, это не он". Да я и сам знал – не он. Но вот однажды в нашей редакции появился приехавший из армейской газеты молодой поэт. Приехал он к Твардовскому почитать ему свои стихи. Василий Глотов всем нам сразу понравился. У него была добрая улыбка, веселый нрав. И еще мы знали, что не ведавшему снисхождения Твардовскому понравились некоторые, еще незрелые стихи молодого поэта. Прошло несколько дней, и вдруг я с пронзившим меня радостным чувством узнал Василия Теркина в Василии Глотове. Я бросился к Александру Трифоновичу со своим открытием. Он сначала удивленно вскинул брови, потом попросил меня для начала нарисовать Глотова и показать ему.
Я не был обескуражен его реакцией. Наоборот, она меня обрадовала. Александр Трифонович был далек от проблем и интересов изобразительного искусства, но он понимал, что сама жизнь и ее художественное изображение не одно и то же. Идея "попробоваться" на образ Теркина показалась Глотову забавной. Когда я рисовал его, он хитро прищуривался, расплывался в улыбке, что делало его еще больше похожим на Теркина, каким я его себе представлял. Я нарисовал его анфас, в профиль в три четверти, с опущенной головой. Показал рисунки Твардовскому. Александр Трифонович сказал: "Да". И это было все. С тех пор он никогда не допускал ни малейшей попытки изобразить Теркина другим. В дальнейших публикациях, в зависимости от характера издания и способа печати, я переделывал этот портрет, меняя только технику исполнения, но стараясь не нарушить сходства. Кстати, о сходстве. Естественно, мои наброски с Глотова не были протокольным, точным повторением его черт, да и вряд ли буквальное копирование чьего-либо лица может привести к созданию облика литературного героя. Все мои прежние поиски теркинских примет в других лицах, конечно, не пропали даром. Я аккумулировал их, рисуя того Теркина, основой которого стал Глотов. Но все же Глотов надолго стал Теркиным – товарищи по армейской газете не называли его иначе. Сейчас писатель Василий Глотов живет и работает во Львове, недавно ему исполнилось шестьдесят лет. То, что я был свидетелем событий, которые либо вошли в главы "Теркина", либо стали фоном для них или толчком для их возникновения, то, что я видел и мог с натуры рисовать места, где происходили описанные в них события, помогло мне в работе над иллюстрациями к "Василию Теркину" и "Дому у дороги". Помогло не буквально пересказать содержание, а идти как бы параллельно со стихами, со своим изобразительным рассказом. Вместе с тем я мог сохранить в рисунках конкретность и времени, и места действия. И разрушенный, сожженный Смоленск, и мощенные бревнами болота Белоруссии, и равнины Восточной Пруссии с дальними готическими шпилями, и тот прусский городок, где писалась глава "В бане", даже тот стул из графского дома – все это виденное, хоженое и рисованное. <...>

другие презентации на тему «А.Т. Твардовский «Василий Тёркин»»

«Александр Твардовский» - После окончания в 1939г. С дочерью Валей. 1936 г. Произведения о войне. В 1945 году была завершена работа над «Теркиным». Твардовский Александр Трифонович. Первое стихотворение было гневным обличением мальчишек, разорителей птичьих гнёзд. Василий Теркин. В следующем году Александр Трифонович получил Государственную премию за «Василия Теркина».

«Василий Тёркин поэма» - Обыкновенный солдат. Теркин - тертый, терпеливый. Настоящий солдат. Любимый герой. Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле. Все были охвачены тревогой: что дальше; удастся ли остановить немцев? Памятник А.Твардовскому и Василию Теркину в Смоленске. При встрече с мирным населением ведёт себя скромно и с достоинством.

«Годы жизни Твардовского» - Член ВКП с 1940 года. Твардовский Александр Трифонович. Первое стихотворение было гневным обличением мальчишек, разорителей птичьих гнёзд. 1. Перед отлетом. Мать Твардовского, Мария Митрофановна, действительно происходила из однодворцев. Советский писатель и поэт. 3. О памяти. Главный редактор журнала «Новый мир».

«Литература Твардовский» - 1910 - 1971. Семья А.Т.Твардовского. Александр Трифонович Твардовский родился 21 июня 1910 года на одном из хуторов небогатой Смоленщины в многодетной семье сельского кузнеца. Возглавляемый А. Твардовским журнал превратился в символ легальной оппозиции строю. Павел Трифонович Василий Трифонович. Рано приобщенный к крестьянскому труду, будущий поэт не сумел получить систематического школьного образования, но с детства обрел запас неизгладимых жизненных впечатлений и глубоких душевных привязанностей, навсегда пристрастился к чтению.

«Поэт Твардовский» - Здесь суровая правда о войне представлена глазами простого солдата. А.Т.Твардовский Страницы жизни и творчества. Одет был Саша в куртку, сшитую из овчины. А всего иного пуще Не прожить наверняка - Без чего? Память о Твардовском и Теркине жива. Смоленщина, хутор Загорье… Впервые имя Твардовского увидело свет 15 февраля 1925 года.

«Твардовский Василий Тёркин» - Он «не иной какой, не энский, безымянный корешок». Я счастлив тем, что я оттуда, Из той зимы, из той избы. В Теркине очень развито чувство национального самосознания. Василий Теркин. Личность в понимании поэта – это средоточие многообразных связей с людьми. Сама поэма несет в себе лучшие фольклорные традиции.

21 июня - 105 лет со дня рождения известного русского поэта Александра Трифоновича Твардовского. Рассказываем о малоизвестных фактах из военных будней автора поэмы "Василий Теркин" и поэта-фронтовика Василия Глотова – прототипа героя этого популярного произведения.

Уроженец Алтайского края Василий Глотов – автор 35 книг стихов и прозы, мой старший друг и литературный наставник. Десятки лет мы жили по соседству во Львове. Не счесть наших долгих разговоров. В моей памяти навсегда отложилось многое из рассказанного Василием Ивановичем. Бережно храню записи о самых важных, поистине уникальных событиях, участником которых был Глотов.

Будучи тяжело больным и прикованным к постели, Глотов однажды сказал: "Саша Твардовский давно написал "Теркин на том свете» и умер, хотя мы с ним одногодки, а я что-то задержался на этом свете…".

Мне выпала горькая участь организовывать похороны писателя-фронтовика, провожать его в последний путь на Лычаковское кладбище во Львове. Глубоко символично, что впереди траурной процессии несли не только фотопортрет Василия Ивановича, но и увеличенный рисунок Ореста Верейского: Теркин, придерживая винтовку, сворачивает самокрутку. Не узнать Глотова в этом бойце нельзя…

слева направо – О.Верейский, А.Твардовский и В.Глотов на фронте в 1944 году

Текст, предлагаемый читателям, сложился из письменных и устных воспоминаний Василия Ивановича Глотова.

«…С Твардовским я познакомился ранней весной 1942 года. Как раз в то время во фронтовой газете «Красноармейская правда» начали печататься первые главы «Василия Теркина». В траншеях и землянках, на привалах и в медсанбатах часто приходилось встречать солдат и командиров, которые читали на память:

Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.

В клубе маленького подмосковного городка собрались на совещание редакторы армейских и дивизионных газет, спецкорреспонденты и работники отделов пропаганды. Был здесь и Александр Трифонович в еще совсем новой шинели со шпалами в петлицах.

В перерыве я подошел к нему и, отрекомендовавшись, услышал в ответ:
– А я вас знаю.
Я усомнился.
– Знаю, знаю, – повторил Твардовский. – Недавно я побывал в одной дивизии на концерте армейской самодеятельности. Молодой автоматчик под баян исполнял вашу песню о разведчике. Хорошо получилось. И слова, и музыка мне понравились. А сейчас что-то есть при себе?

Я вынул из планшетки стихотворение "Другу" и подал ему. Он внимательно прочитал и, одобрительно кивнув, сказал:

– Вот что, товарищ Глотов: подберите еще несколько стихов и присылайте в «Красноармейскую правду». Напечатаем.

Потом поэт стал часто приезжать в нашу армию, и мы вместе отправлялись на передовую. Твардовский всегда говорил:

– Садись впереди и показывай дорогу.

Встречали нас гостеприимно. Александра Трифоновича обычно просили прочитать что-нибудь из «Василия Теркина». Он никогда не отказывался. Потом я брал двухрядку, исполнял шуточные частушки. Поэт широко улыбался и просил:

– Повтори, Вася, повтори!

Твардовский был очень наблюдателен и любопытен, хотел знать все в подробностях. Помню, где-то в смоленских лесах боец рассказал нам в землянке такой случай. Он много месяцев был на передовой, привык спать в шапке, не раздеваясь. Потом с легким ранением попал в медсанбат, а там – железная кровать, теплое одеяло и простыни! Но ему никак не спалось. Первые три ночи промучился без сна. И тогда пожилой санитар посоветовал ему на ночь надевать шапку. Он так и сделал. И что вы думаете? Стал спать очень крепко.

Александр Трифонович внимательно слушал пехотинца, задавал вопросы, кое-что уточняя. Недели через две приходит фронтовая газета. Разворачиваю и вижу очередную главу – "Отдых Теркина". Читаю:

То ли жарко, то ли зябко,
Не понять, а сна все нет.
– Да надень ты, парень, шапку, –
Вдруг дают ему совет.

И после четырех строф:

Видит: нет, не зря послушал
Тех, что знали, в чем резон:
Как-то вдруг согрелись уши,
Как-то стало мягче, глуше –
И всего свернуло в сон.

…Война продолжалась. Мы уже не раз спали под одной шинелью, мылись в уцелевших деревенских банях и пропустили не по одной фронтовой чарке. Александр Трифонович, хотя и был старше по званию, настоял, чтобы я называл его по-дружески просто Сашей.

Об истории "Василия Теркина" он говорил так:

– Когда я служил в финскую на Карельском перешейке, там у нас был популярным обобщенный образ советского воина Васи Теркина. Работали над ним многие поэты, в том числе и я. Мы старались показать удалого и находчивого бойца-фронтовика, его боевое мастерство и умение перехитрить белофинна. На этой же войне потребовался уже не Вася, а Василий Теркин – образ значительно более серьезный, солдат, который отвечает "за Россию, за народ и за все на свете".

Десятки раз я бывал с Твардовским в частях и ни разу не видел, чтобы он вынимал из кармана блокнот и записывал беседу. Что это – феноменальная память?

– Вообще-то я мало записываю, – согласился он. – Если какой-нибудь факт или боевой эпизод интересен, то он крепко запомнится, в стихах будет правдоподобным, убедительным. Многие удачные выражения для "Теркина" я подслушал и запомнил. Ведь если запросто беседуешь с бойцом, он обо всем рассказывает непринужденно. А если достанешь блокнот и начнешь записывать, солдат станет сдержанным, будет пытаться подбирать выражения. Но мне не "казенщина" нужна, а живая душа человека.

Теркин на знаменитом рисунке

…Утром 25 сентября 1943 года был освобожден Смоленск. В старину его называли "ключом государства Московского".

Сплошные развалины и закоптелые остовы городских зданий оставляли тяжелое впечатление. Твардовский взял меня с собой на хутор, где он нашел родителей. Трифон Гордеевич и Мария Митрофановна радовались долгожданной встрече с сыном.

Через день на площади, у памятника Кутузову, состоялся многотысячный митинг. Выступали освободители Смоленска и представители вновь созданных государственных органов. Поднялся на трибуну и Александр Трифонович. Говорил он взволнованно и доходчиво. Женщины плакали, вытирая глаза концами платков…

После этого мы встретились уже на территории Белоруссии недалеко от Витебска. Твардовский разыскал меня в полуразрушенной избе. Я только что дописал очерк в газету и собирался выехать в командировку в одну из действующих частей.

– А мне надо в танковую бригаду, – сказал Саша. – Едем вместе?

Танкисты разместились в землянках, в густом заиндевевшем лесу. Командир бригады полковник Гаев попросил Александра Трифоновича и меня выступить перед воинами в большой медсанбатовской палатке, временно служившей и клубом. Твардовского собравшиеся встретили возгласами:

– Почитайте "Теркина", он нам подходит!

Поэт прочитал две главы – "Переправу" и "Гармонь". Раздались дружные аплодисменты.

Потом в углу поднялся коренастый лейтенант и спросил, почему в последнее время "Теркин" стал реже появляться на страницах газеты, не думает ли автор на уже известных главах закончить "Книгу про бойца"?

– Нет, товарищи, не думаю, – улыбнулся Твардовский. – "Теркин" так же, как и вы, некоторое время приводит себя в боевой порядок. Воениздат начал выпускать отдельные главы массовым тиражом. Нужно было внести кое-какие исправления и дополнения. Этим я и занимался в последнее время, не написав ни одной новой главы. Но могу твердо заверить вас, что "Теркин" вместе с вами дойдет до Берлина.

Позже командир бригады рассказал Александру Трифоновичу, что у наших погибших воинов товарищи находили вместе с письмами из дома зачитанные газетные вырезки из "Теркина".

… Мы в Минске. На окраине города размещался лагерь военнопленных. Вид у фашистов был жалкий. Молодой начальник лагеря решил преподнести Твардовскому в подарок трофейную авторучку и часы, взятые в разбитом штабе немецкой дивизии. Поэт вежливо отказался от подарка.

– Это же трофеи, – уговаривал начальник лагеря.

– Все равно, – ответил Александр Трифонович. – Часы у меня есть, а немецкой ручкой не хочу писать "Теркина".

В полдень мы выехали в поле. Совсем недавно здесь колосились хлеба. Отступая, фашисты подожгли их. Вдали виднелись коробки городских зданий без крыш и окон, а в низине – подбитые танки и обгоревшие трупы врагов.

Александр Трифонович вдруг заговорил стихами:

Пройдется плуг по их могилам,
Накроет память их пластом.
И будет мир отрадным тылом
Войны, потушенной огнем.
И, указав на земли эти
Внучатам нынешних ребят,
Учитель в школе скажет: – Дети,
Здесь немцы были век назад.

Последний раз на фронте мы встретились в маленьком населенном пункте невдалеке от Балтийского моря. Редакция армейской газеты «На врага» занимала тогда замок Галинген. Вечером у меня в комнате Твардовский вынул из офицерской сумки книжку небольшого формата, написал несколько слов и сказал коротко:

– На память о войне.

Я принялся рассматривать подарок. Это было первое издание "Василия Теркина". Последние главы в него еще не вошли.

На титульном листе Александр Трифонович написал: "Василию Глотову, близкому родственнику В. Теркина, моему дорогому поэту и товарищу по войне. А. Твардовский. 1945 г. Замок Галинген. Восточная Пруссия".

– Спасибо, Саша! А что же я могу подарить тебе? Слушай, у меня есть портативная пишущая машинка. Возьми, Саша, пригодится.

– А у тебя есть другая?

– Нет, но будет. Комендант обещает.

– Тогда возьму.

Как оказалось, мы расстались надолго. Я часто перечитывал "Книгу про бойца" с автографом Твардовского, но как-то не придавал значения словам: "близкому родственнику В. Теркина". Таких родственников, как я, у него было много. Сотни фронтовиков узнавали в нем себя, черты своего характера.

…Наступили дни мира. Войска возвращались на Родину. Передислоцировалась на свою землю и наша армия. Года через два я в форме подполковника с группой львовских литераторов прибыл в Киев на съезд писателей Украины. В составе московской делегации был Твардовский. Мы дружески обнялись. А вечером собрались в гостиничном номере. За столом были Фадеев, Панферов, Малышко… Говорили о литературных делах, вспоминали о войне, которая обожгла каждого из нас.

Спустя несколько лет в "Детгизе" большим тиражом вышел "Василий Теркин" для школьников старшего возраста с прекрасными иллюстрациями Ореста Верейского. Был напечатан и портрет героя в красках. В Теркине я узнал себя и изумился: что же они натворили?!

Приехав как-то в Москву, я сразу же направился к Твардовскому в редакцию журнала "Новый мир". Встретил он меня тепло, по родному. Я тут же сказал:

– Напутали вы, братцы мои!

– Кто это "вы"? И что напутали?

– Вы – это ты и Верейский, – пояснил я. – Вместо портрета Теркина вы напечатали мою физиономию.

– Вот уж нет! – хитровато улыбнулся Саша. – Теркин каким был, таким и остался. Знаешь, по-моему ты очень похож на него. Бывало, сочиняя, я именно тебя представлял. Так что ничего не напутали.

Мы побывали у знакомых фронтовиков, вспомнили прошлые дни, боевых товарищей. Встречаясь со своими московскими друзьями, Твардовский представлял меня:

– Теркин!

Мне было неловко. Да, Орест Верейский рисовал меня в 1942 году, когда я был на стажировке в редакции фронтовой газеты. Я тогда отнекивался, так как не любил даже фотографироваться. Оказывается, он долго искал образ Теркина, показывал Твардовскому разные варианты, но тот отвергал их. Зато увидев на рисунке меня, обрадовался: "Вот это он! Таким я его и представлял".

В послевоенные годы во многих газетах публиковались статьи о работах Ореста Верейского, о портрете Теркина и его прототипе. Читатели заваливали меня письмами. Всех интересовали моя биография и то, как я стал Теркиным.

Отвечал им обычно коротко: ничего, мол, особенного во мне нет, просто повезло…

Часто довелось выступать по радио и телевидению, рассказывать о Твардовском и герое его поэмы. Тем не менее то просто на улице, то на литературных вечерах ко мне подходили люди и с любопытством спрашивали:

– Вы – Теркин?

– Ну что вы? – отшучивался я. – Теркин молодой и бравый, а я пенсионер уже…

Александр Трифонович, словно подслушав мои ответы, прислал мне в 1968 году оттиск с портрета Теркина, коротко написав: "Дорогой Василий Иванович! Поздравляю тебя с 50-летием нашей Армии от себя и от имени солдата, чье изображение на обороте:
Автор пусть его стареет,
Пусть не старится герой!
Обнимаю тебя. Твой А. Твардовский".

…Произошел со мной и удивительно курьезный случай. Вскоре после смерти Твардовского в 1971 году я приехал в Москву и хотел пройти на Новодевичье кладбище, где похоронен Саша. Милиционер у входа остановил меня: "Сегодня нельзя, приходите завтра". Я пытался объяснить, что прибыл из Львова специально, чтобы положить цветы на могилу Александра Трифоновича, что мы с ним подружились еще на фронте. Все было бесполезно. И вдруг оказавшийся рядом пожилой мужчина, глянув на меня, почти крикнул милиционеру: "Да это же Василий Теркин!". Тот посмотрел внимательнее и взял под козырек: "Простите, сразу не узнал. Проходите, пожалуйста".

ВАСИЛИЙ ТЁРКИН I

Герой поэм А.Т. Твардовского «Василий Тёркин» и «Тёркин на том свете».

«ВАС И/ЛИЙ ТЁРКИН» II

Поэма А.Т. Твардовского .

Россия. Большой лингвострановедческий словарь. - М.: Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина. АСТ-Пресс . Т.Н. Чернявская, К.С. Милославская, Е.Г. Ростова, О.Е. Фролова, В.И. Борисенко, Ю.А. Вьюнов, В.П. Чуднов . 2007 .

Смотреть что такое "ВАСИЛИЙ ТЁРКИН" в других словарях:

Василий Тёркин - иллюстрация Ореста Верейского к поэме … Википедия

ВАСИЛИЙ ТЁРКИН - герой поэм А.Т.Твардовского «Василий Теркин» (1941 1945) и «Теркин на том свете» (1954 1963). Литературный прототип В.Т. Вася Теркин, герой серии фельетонов в сатирических картинках с подписями в стихах, публиковавшихся в газете «На страже… … Литературные герои

Василий Тёркин - герой одноим. стихотв. книги про бойца А. Т. Твардовского Василий Теркин (1942 45) и поэмы Теркин на том свете (1954 63). Как персонаж агитац. поэзии (поэмы) Т. появился и получил широкое распространение в армейской печати во время фин. кампании… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь

Василий Тёркин (персонаж) - Василий Тёркин литературный персонаж. Главный герой поэм А. Т. Твардовского «Василий Тёркин» (1941 1945 гг.) и «Тёркин на том свете» (1954 г.). Образ смелого, весёлого, находчивого, никогда не унывающего солдата. Главный герой одноимённого романа … Википедия

Тёркин - Василий Тёркин литературный персонаж. Главный герой поэм А. Т. Твардовского «Василий Тёркин» (1941 1945 гг.) и «Тёркин на том свете» (1954 г.). Образ смелого, весёлого, находчивого, никогда не унывающего солдата. Главный герой одноимённого… … Википедия

Поленов, Василий Дмитриевич - Василий Дмитриевич Поленов В. Д. Поленов. Портрет работы И. Репина (1877) … Википедия

Перов, Василий Григорьевич - Василий Григорьевич Перов … Википедия

Сварог, Василий Семёнович - Василий Семёнович Сварог И.Е. Репин. Портрет художника В.С. Сварога (1915 год) … Википедия

Максимов, Василий Максимович - Василий Максимов Василий Максимовичъ Максимовъ … Википедия

Иллюстрация художника О. Верейского Тёркин – кто же он такой? Скажем откровенно: Просто парень сам собой Он обыкновенный. Впрочем, парень хоть куда. Парень в этом роде В каждой роте есть всегда, Да и в каждом взводе. И чтоб знали, чем силён, Скажем откровенно: Красотою наделён Не был он отменной.

«О награде» Иллюстрация художника И. Бруни -Нет, ребята, я не гордый. Не заглядывая вдаль, Так скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль. На медаль. И то не к спеху. Вот закончили б войну, Вот бы в отпуск я приехал На родную сторону. Буду ль жив ещё? – Едва ли Тут воюй, а не гадай. Но скажу насчёт медали: Мне её тогда подай.

«О награде». Иллюстрация художника О. Верейского И явившись на вечёрку, Хоть не гордый человек, Я б не стал курить махорку, А достал бы я «Казбек» И сидел бы я, ребята, Там как раз, друзья мои, Где мальцом под лавку прятал Ноги босые свои. И девчонки на вечёрке Позабыли б всех ребят, Только слушали б девчонки, Как ремни на мне скрипят. И шутил бы я со всеми, И была б меж них одна… И медаль на это время Мне, друзья, вот так нужна!