Кем был изначально сталин доктор. Кто спасал вождей

1 марта 1953 года у вождя случился инсульт, ему вовремя не оказали помощь, в результате чего 5 марта Иосиф Виссарионович умер. Похороны Сталина стали всенародной драмой. В давке погибли тысячи человек. Но лишь сейчас, спустя время становится понятно, что его смерть могла быть результатом заговора советской верхушки. Той самой, что у гроба Сталина произносила траурные речи.

Официальная причина смерти Сталина

Умер Сталин в своей официальной резиденции - Ближней даче, где он постоянно проживал в послевоенный период. 1 марта 1953 года один из охранников обнаружил его лежащим на полу малой столовой. Утром 2 марта на Ближнюю дачу прибыли врачи и диагностировали паралич правой стороны тела. 5 марта в 21 час 50 минут Сталин умер. Согласно медицинскому заключению, смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг.

Убийство вождя. Сталина отравили

B бывшем кремлевском архиве обнаружены документы, свидетельствующие о том, что Сталина отравили. Кто и как это сделал?

Первые известия об отравлении

Первые данные, подтверждавшие, что Иосифа Сталина убил кто-то из близких соратников, появились ещё в 50-е годы

Поначалу об этом проговорился Никита Хрущёв в присутствии нескольких западных журналистов. В иностранных СМИ слова Хрущёва растиражировали как настоящую сенсацию, но за «железный занавес» новость долетела не сразу, да и услышали о ней только те, кто ловил по радио зарубежные «голоса». Вторым о насильственной смерти Сталина высказался бывший министр иностранных дел СССР Дмитрий Шепилов, и тоже в присутствии иностранных корреспондентов. Эти два как бы «случайно вырвавшихся» свидетельства дали повод американскому историку Абдурахману Авторханову начать масштабные исследования. И в 1976 году появилась на свет книга «Загадка смерти Сталина (Заговор Берия)». Авторханов проделал огромную работу: разыскал в Советском Союзе десятки свидетелей, опросил их – по тем временам это был крайне непростой труд. В итоге на Западе долгое время в версии отравления не сомневался никто – споры вызывала только личность организатора убийства. Таковым считали министра внутренних дел Лаврентия Берию. Как оказалось, ошибочно. Берия, конечно, мог быть причастен к убийству, но организовывал его не он, а Лазарь Каганович, также входивший в ближний круг Сталина. Каганович дожил почти до распада СССР, но за все эти годы не проронил ни слова о своей сопричастности к смерти вождя.
Документы комиссии Михаила Полторанина по рассекречиванию архивов КГБ, связанных с последними днями генералиссимуса, однозначно свидетельствовали о том, что Лаврентий Берия мог и не знать о готовящемся убийстве. Член президиума ЦК Каганович просил его удалить подальше от вождя двух его ближайших сподвижников – заведующего особым сектором ЦК Александра Поскрёбышева и начальника личной охраны генерал-лейтенанта Николая Власика, якобы дурно влияющих на Сталина, что Берия с успехом и исполнил. Но о том, зачем именно понадобилось устранять Власика с Поскрёбышевым, Берия мог и не знать.

Как именно Каганович планировал убийство и кого привлекал к операции по устранению Сталина? Известно, что Кагановичу помогала его родственница Элла. Именно она и договаривалась с исполнителями. Именно она консультировалась со специалистами, выбирая отраву. В 90-е годы все записи в архиве КГБ, касающиеся этой женщины, были вывезены в Израиль по личному распоряжению Бориса Ельцина. Почему же убийство Сталина замыслил именно Каганович?

Кто отравил Сталина?

По-видимому, подоплёка преступления крылась в бытовой, даже, можно сказать, семейной истории. Сын Лаврентия Берии Серго в своей книге «Мой отец – Лаврентий Берия» упоминал о том, что у сестры (по другим данным – племянницы. – Прим. автора) Кагановича Розы был сын от Сталина: «Их близость и стала непосредственной причиной самоубийства Надежды Аллилуевой, жены Иосифа Виссарионовича, – писал Серго Берия. – Ребёнка, росшего в семье Кагановича, я хорошо знал. Звали мальчика Юрой. Мальчишка очень походил на грузина».
В 1951 году Берия доложил Сталину о том, что Юрий якобы высказывался в кругу знакомых, что сменит Сталина на посту главы государства – унаследует, так сказать. Так это или нет, но Сталин якобы попросил Берию «решить вопрос с наследником». Каганович об этом узнал и поспешил имитировать смерть Юрия. Организовали фиктивные похороны, а парня тем временем спрятали в Ленинграде, у дальних родственников Кагановича. О том, что Юрия видели живым уже после смерти Сталина, вспоминали писатели Сергей Красиков и Владимир Солоухин. В общем, версия о том, что Каганович решил убить Сталина, чтобы уберечь сына своей сестры от неминуемой расправы, в ходу у историков до сих пор.

От чего умер Сталин? Отравили минеральной водой.

Сталина отравили скорее всего в субботу 28 февраля 1953 года. Вечером он выпил минеральной воды – согласно составленному впоследствии описанию в спальне находились три пустые бутылки. Одна из них, из-под боржоми, впоследствии бесследно исчезла. Исследователи, в частности Олег Каратаев и Николай Добрюха, считают, что к выбору яда убийцы подошли крайне осторожно. Нужно было сделать так, чтобы яд не убил Сталина сразу. Убийцам нужно было время, чтобы разделить власть между собой. А быстрая смерть вождя такой возможности не оставляла.
Николай Добрюха пишет, что «Сталин отравился сразу, как только выпил минералку. Об этом свидетельствует тот факт, что его нашли лежащим у стола, на котором стояли бутылка минеральной воды и стакан, из которого он пил. А поскольку яд действовал «почти моментально», выпив, Сталин тут же упал… по одним данным, замертво, по другим – потеряв сознание». 8 ноября 1953 года, продолжает Николай Добрюха, музею Ленина из Санитарного управления Кремля решили передать для музея Сталина медикаменты и три бутылки из-под минеральных вод, но отчего-то по неуказанным причинам 9 ноября передали лишь две бутылки (одна из-под нарзана, другая из-под боржоми). Был ли среди убийц Берия? Судя по тому, что крайним сделали именно его, о готовящемся убийстве он всё-таки не знал. Эту версию подтверждают и некоторые свидетельства. Николай Добрюха пишет, что Берия «сильно перенервничал», узнав о том, что Сталин находится между жизнью и смертью после «кровоизлияния в мозг». Уж кто-кто, а Берия, читавший всё, что писали о состоянии здоровья вождя врачи, знал, что Сталин здоров как бык. Стабильное давление в течение 10 лет, и вдруг ни с того ни с сего – инсульт. Странно и то, что, узнав об инсульте, первое, что сделал Берия, – допросил бывшего начальника токсикологической лаборатории НКВД - МГБ Григория Майрановского, которого арестовали в декабре 1951 года. Майрановский подтвердил, что неоднократно консультировал родственницу Лазаря Кагановича Эллу «по очень щепетильным вопросам», связанным с ядами.
Собственно, даже изучив заключение врачебного консилиума, состоявшегося после смерти вождя, можно было предположить, что с «инсультом» что-то нечисто. Если только инсульт не последовал вслед за отравлением и был спровоцирован именно ядом. Консилиум заключил: «При исследовании крови отмечено увеличение количества белых кровяных телец до 17.000 (вместо 7000 – 8000 в норме) с токсической зернистостью в лейкоцитах. При исследовании мочи обнаружен белок до 6 промилле (в норме 0)». Переводя с медицинского на русский, означает это одно – отравление.

Документальный фильм телеканала Россия «От чего умер Сталин? Сенсация без срока давности»

Версия «врачи-убийцы»

Долгое время в ходу была версия, что Сталина отравили «врачи-убийцы». При этом наблюдалась некая двойственность официальной трактовки смерти вождя: с одной стороны, документально зафиксирован инсульт, с другой – группа врачей и медсестёр, якобы отомстившая «отцу народов» за репрессии в отношении «безродных космополитов». Версия появилась не на пустом месте: последний укол, который мог стать роковым, Сталину сделала медсестра Моисеева. Вечером 5 марта она ввела Сталину инъекцию глюконата кальция – до этого такие уколы вождю не делали ни разу. Затем были ещё два укола – камфорное масло и адреналин. И, судя по врачебным записям, Сталин тут же скончался. При таком состоянии, которое было у Сталина в последние часы, инъекция адреналина может вызвать спазмы сосудов большого круга кровообращения и как следствие быструю смерть.

Отравили «паучим ядом»

А было так. К минералке подмешали «паучий яд» естественного происхождения, над которым «колдовали» в лаборатории Майрановского. Такой яд нарушает дыхание, кровообращение и поражает лимфатические узлы и головной мозг. Но не всегда вызывает смерть. Консультируя сестру Кагановича, Майрановский предупреждал об этом, но почему-то убийцы остановились именно на яде паука. В результате Сталин отравился, но не умер. Но врачи-то не сразу узнали об отравлении! Первые анализы крови и мочи оказались в их распоряжении только ранним утром 5 марта. К этому времени яд уже вызвал необратимые нарушения в сердце и мозге – обнаружили его слишком поздно. Второй анализ свидетельствовал о наличии в крови Сталина 85% нейтрофилов при норме 55–68%, а рост числа нейтрофилов свидетельствует о наличии токсичных веществ в организме. Другой показатель – 18% палочкоядерных нейтрофилов при норме 2-5%. Все признаки отравления были налицо. И врачи понимали, что это конец. Поэтому последние уколы и делались лишь для того, чтобы облегчить страдания умирающего.
Вскрытие также показало наличие отравления ядом несинтетического происхождения. Именно по этой причине заключение патологоанатомов подписали лишь 11 человек из 19, входивших в комиссию. Восемь «неподписантов» хорошо понимали, под чем им придётся поставить подпись, и решили не рисковать, объяснив свой поступок некими «научными противоречиями», которые возникли у них с коллегами во время патанатомической экспертизы.Заключение экспертов переписывалось дважды – в апреле и июле 1953 года. Последний раз – после ареста Берии, назначенного «стрелочником». Лазарь Каганович, организовавший отравление, продержался во власти до 1959 года и дожил до глубокой старости. Его родственница Элла, снабжавшая исполнителей ядом и консультировавшаяся у светил-отравителей из МГБ, в 60-х эмигрировала в Израиль. Возможно, в ближайшее время откроются новые подробности убийства Сталина – вот-вот должны рассекретить тайные архивы Лаврентия Берии.

Книги о смерти Сталина

Книга Николая Добрюхи «Как убивали Сталина»

«Исследование «Как убивали Сталина» - сильный материал. Очень сильный материал. Убедительный… Документы о последней болезни и смерти Сталина настолько значительны, что теперь от них уже никто не сможет отвернуться. Впервые мы имеем дело не с набором воспоминаний, слухов и предположений о смерти Сталина, а с исследованием подлинных документов» — руководитель советской разведки (1974–1988) Председатель КГБ СССР (1988–1991) Владимир Крючков.

Книга Юрия Мухина «Убийство Сталина и Берия»

По сути это научно-историческое расследование Юрия Мухина. В книге вскрыты не только мотив убийств и конкретные убийцы, но показаны и все этапы заговора номенклатуры против советского народа: сплочение и поражение заговорщиков в 30-х годах, новое сплочение после Отечественной войны, прикрытие заговора еврейской версией («дело врачей»), убийство вождей советского народа и, наконец, полная победа заговорщиков над народом в 1991 г. Показано то сложное положение, в которое попала победившая номенклатура КПСС в России и СНГ, даже имея ничем не ограниченную власть над населением и баснословные суммы денег, украденных у народа СССР.Для историков, политологов, студентов исторических специальностей и всех интересующихся историей.

Видео о причинах смерти Сталина

Документальный фильм телеканала Мир «Смерть вождя. Как убивали Сталина»

Смотреть фильм «Смерть Сталина» 2017

Британско-французский комедийный художественный фильм, снятый в 2017 году по одноимённому французскому графическому роману (комиксу) 2010 года. Фильм повествует о последних часах жизни лидера СССР Иосифа Виссарионовича Сталина и политической борьбе за власть его ближайшего окружения сразу после его кончины в начале марта 1953 года.
Игра всех артистов в данном фильме оставляет желать лучшего, очень пошло, грязно и совсем не смешно. История в фильме вся перековеркана с головы на ногу, после просмотра фильма остается негатив.

5 марта - годовщина смерти Иосифа Виссарионовича Сталина. 65 лет назад советский диктатор умер от инсульта. "Знай.ua" рассказывает все, что нужно знать о нем.

Сталин: годы жизни и смерти

Место рождения - Гори, Грузия.

Место смерти - Ближняя Дача.

Иосиф Сталин: биография кратко

Родился Сталин Иосиф Виссарионович (Сталин - настоящая фамилия Джугашвили) 21 декабря 1879 года в грузинском городке Гори в семье, принадлежащей к низшему сословию. Он был третьим, но единственным выжившим ребенком в семье - его старшие брат и сестра умерли еще в младенчестве.

Окончить семинарию Сталину не удалось, так как его отчислили из учебного учреждения прямо перед экзаменами за прогулы. После этого Иосифу Виссарионовичу было выдано свидетельство, позволяющее ему стать учителем начальных училищ. Первое время он зарабатывал на жизнь репетиторством, а после устроился в Тифлисскую физическую обсерваторию на должность вычислителя-наблюдателя.

Загадка Сталина: приход к власти

Сталина активно занимался пропагандой новой власти. Именно в 1900 году состоялась судьбоносная встреча с В. Лениным. Это событие повлияло на дальнейшее развитие карьеры Джугашвили.

В 1912 году он окончательно решил сменить свою фамилию Джугашвили на псевдоним «Сталин».

В этот период будущий правитель СССР стал работать правой рукой Ленина в большевистской газете «Правда».

В 1917 году за особые заслуги Ленин назначает Сталина наркомом по делам национальностей в Совете народных комиссаров.

В 1930 году вся власть была сосредоточена в руках Сталина, в связи с чем в СССР начались огромные потрясения. Этот период ознаменовывается началом массовых репрессий и коллективизаций, когда все сельское население страны сгоняли в колхозы и морили голодом. Всю отобранную еду у крестьян новый лидер Советского Союза продавал за границу, а на вырученные деньги развивал индустрию, строя промышленные предприятия.

Апокалипсис СССР: Сталин у руля

К 1940 году Иосиф Сталин стал единым правителем-диктатором СССР.

Сталинские репрессии, диктатура, террор, насилие - все это является ключевыми характерными особенностями правления Иосифа Сталина. Также его обвиняют в подавлении целых научных направлений страны, сопровождающееся травлей врачей и инженеров, что нанесло несоизмеримый вред развитию отечественной культуры и науки.

Политика Сталина и громко осуждается во всем мире. Правителя СССР обвиняют в массовом голодоморе и смерти людей, ставших жертвами сталинизма и нацизма.

Сталин: личная жизнь и семья

Информации о личной жизни Сталина осталось очень мало. Он всячески уничтожал любые подтверждения его с вязей. При этом историкам удалось восстановить некоторые сведения.

Впервые Сталин женился на Екатерине Сванидзе. Это произошло в 1906 году. В браке родился сын, а через год его супруга умерла от тифа.

Следующие любовные отношения зафиксированы уже через 14 лет после первого брака. В 1920 году «вождь» женился на Надеждой Аллилуевой, которая была младше его на 23 года. В браке родилось двое детей - сын Василий и дочь Светлана.

Через 12 лет умерла и вторая жена Сталина - она покончила после загадочного конфликта с мужем. После этого Сталин больше никогда не женился.

Обстоятельства Смерти

Советский диктатор умер 5 марта 1932 года. По официальной версии, это произошло из-за кровоизлияния в мозг.Кроме того, медики выяснили, что на протяжении всей жизни он не единожды переносил ишемические инсульты. Это и привело к серьезным проблемам с сердцем и нарушению психики.

Изначально его тело забальзамировали и поместили в Мавзолей рядом с Лениным. Но позже, через 8 лет, на съезде КПСС приняли решение перенести Сталина. Так, он захоронен у Кремлевской стены.

Место смерти Сталина, Ближняя дача, до сих пор остается режимным объектом. Туристов туда не пускают.

Загадка смерти Сталина

Существуют теории, что за смертью Сталина стоят люди из правительства, которым не нравилась политика правителя. Историки считают, что к Джугашвили намеренно не подпускали опытных врачей, которые бы могли вылечить его недуги.

Дети и потомки Сталина

У Иосифа Сталина было три ребёнка — Яков, Василий и Светлана. Его дети не выбирали своего отца, но они были частью этой семьи — и жили под контролем и холодной жестокостью самого одиозного тирана в истории СССР.

После того как Сталин женился на Надежде Аллилуевой, он не стал мягче. У него были проблемы с алкоголем, и борьба с зависимостью вылилась в злость и насилие в управлении родной страной. Временами жизнь с тираном становилась настолько ужасной, что Надежда уезжала из дома к своим родителям. Она брала детей с собой, но оставляла Якова, сына Екатерины, наедине с пьяным гневом его отца.

Жизнь со Сталиным была настолько невыносимой, что в 1930 году, оставшись один в квартире, Яков выстрелил себе в грудь. Он был доставлен в госпиталь, где врачи спасли его жизнь, и Сталина позвали посмотреть на сына, которого он довёл до самоубийства.

Он посмотрел на своего сына и произнёс: «Он даже не может точно выстрелить».

Сталин утаил от своих детей, что их мать совершила самоубийство. Например, Светлана об этом узнала через 10 лет.

Когда началась Вторая мировая война, Якова отправили на фронт. Но там его захватили в плен, после он был вынужден сдаться в 1941 году. Чтобы помучить Сталина, немцы прислали ему фотографию пленного сына.

Сталин к тому времени уже создал приказ, что каждый сдавшийся обвинялся в дезертирстве, а его семья должна быть арестована — и не предполагал исключений для его собственной семьи. Следуя этому указу, он сослал жену своего сына Юлию в ГУЛАГ. В течение следующих двух лет трёхлетняя дочь Якова, Галина, была оторвана от обоих родителей, которые страдали в лагерях.

Когда Вторая мировая война подходила к концу, Адольф Гитлер пытался вести переговоры об обмене Якова на немецкого маршала Фридриха Паулюса. У Сталина была возможность спасти своего сына, но он этого не сделал. «Я не стану менять маршала на лейтенанта», — ответил он.

Отец Якова оставил его умирать в немецком концлагере. Там единственными его друзьями были другие заключённые, многие из которых являлись поляками. Положение Якова в лагере ухудшилось после того, как выяснилось, что его отец убил 15 000 польских офицеров в Катыни. Якова травили надзиратели и презирали заключённые. Лишённый надежды, он подошёл к забору из колючей проволоки под напряжением, зацепился за него и погиб.

Василий был, по сведению историков, любимым сыном Сталина. Когда подрос, то стал активно пользоваться статусом отца. Василий постоянно пил, дебоширил.

В 1943 году Василий со своими приятелями отправился на рыбалку — на самолёте. Напившись, друзья стали бросать снаряды в озеро, чтобы посмотреть, как погибают рыбы. Одна из бомб сдетонировала не там, где нужно, убив офицера.

Иосиф Сталин приказал всего лишь уволить Василия, за систематическое пьянство и развращения военных.

Светлана ненавидела своего отца, которого называла «моральным и духовным чудовищем», и путь, по которому движется её страна. Наконец, в 1967 году, она решилась на побег, и выбрала для эмиграции Соединённые Штаты. Перед нью-йоркской толпой Светлана заявила: «Я приехала сюда за поиском самовыражения, которое было мне недоступно в течение многих лет в России».

Вокруг имени Иосифа Сталина всегда ходило множество мифов. Один из самых загадочных связан с происхождением советского вождя. Так, имеется сразу несколько версий по поводу того, кто мог быть его настоящим отцом.

Виссарион Джугашвили

По официальной версии, Сталин родился в городе Гори Тифлисской губернии 9 (21) декабря 1879 года. Кстати, впоследствии исследователи установили, что на самом деле он появился на свет 6 (18) декабря 1878 года. До сих пор неизвестно, почему и при каких обстоятельствах дата рождения вождя была изменена.

Родителями Иосифа по документам числились Виссарион Иванович и Екатерина Георгиевна Джугашвили. Виссарион (Бесо) был по профессии сапожником и, по многим свидетельствам, сильно пил. Иосиф (Сосо) был в семье третьим ребенком, до него Екатерина родила еще двух сыновей, которые умерли во младенчестве. Когда мальчику исполнилось 11 лет, его отца убили в пьяной драке.

Много лет спустя после кончины Сталина появились иные версии его происхождения. В частности, была выдвинута гипотеза, что отцом его являлся вовсе не Виссарион Джугашвили. А кто тогда? Вот некоторые варианты.

Что общего могло быть между знаменитым путешественником, в честь которого даже была названа порода лошади, и пролетарским вождем, советским тираном?

Аргументы в пользу данной версии приводит историк, писатель и драматург Эдвард Радзинский в своей книге «Сталин». Автор якобы «использовал материалы из закрытых источников, в том числе из личных архивов западных экспертов».

История выглядит следующим образом. Зимой или ранней весной 1878 года 22-летняя Екатерина Джугашвили, урожденная Геладзе, на тот момент уже четыре года состоявшая в браке с Иосифом Джугашвили, в доме у своего дальнего родственника, князя Маминошвили, познакомилась с гостившим у того русским офицером Николаем Михайловичем Пржевальским. 6 декабря 1878 года (по старому стилю) Екатерина произвела на свет сына, названного Иосифом…

Радзинский также свидетельствует: Пржевальский не только знал о том, что в Грузии у него растет сын, но и постоянно посылал средства на его воспитание. Это подтверждает и внучка Сталина Галина Джугашвили, дочь Якова Джугашвили . [С-BLOCK]

По мнению Радзинского, Сталин изменил дату своего рождения на бумагах, так как не желал, чтобы кто-либо усомнился в его «пролетарском происхождении». Дело в том, что тогда на момент его предполагаемого зачатия Пржевальский должен был находиться в Китае и никак не мог стать его отцом.

Если сравнить портреты Пржевальского и Сталина, то второй действительно очень похож внешностью на русского путешественника. Однако мог ли Пржевальский и впрямь оказаться в упомянутое время, то есть с февраля по май 1878 года, в Гори?

Из дневников путешественника следует, что с конца августа 1877 года и вплоть до конца марта 1878-го он находился в экспедиции в Китае и готовился к экспедиции в Тибет, но из-за «политических недоразумений» с Пекином получил предписание вернуться в Петербург. К тому же, перед этим он достаточно серьезно болел и еще не вполне окреп. В Петербург он прибыл 23 мая 1878 года и пробыл там до 20 января 1879 года. После того как было получено разрешение на экспедицию в Тибет, Пржевальский выехал в Зайсан. К тому же, нигде, кроме книги Радзинского, не содержится никаких сведений о том, что Пржевальский вообще когда-либо бывал в Грузии, а тем более в Гори.

Крест на версии об отцовстве Пржевальского поставил анализ ДНК внука Сталина - режиссера А. Бурдонского. Он показал наличие гаплогруппы G2, характерной для осетин и армян. Тогда как в ДНК Пржевальских присутствует европейская гаплогруппа R1a, отсутствующая у Бурдонского.

Яков Эгнаташвили

Эту версию излагает английский историк, писатель и журналист Саймон Себаг Монтефиоре в книге «Молодой Сталин», которая представляет собой достаточно серьезное исследование с использованием материалов из закрытых российских и грузинских архивов.

Итак, еще до замужества Екатерина Геладзе трудилась поденщицей в доме местного богатого еврейского купца Якова Эгнаташвили. Близкие звали его Кобой. Он впоследствии стал одним из друзей жениха на свадьбе Кеке и Бесо. Кеке позднее писала в своих официальных воспоминаниях, изданных в 1935 году, что Яков постоянно помогал семье. Он стал крестным отцом старших двоих сыновей Джугашвили, а его жена - кормилицей маленького Сосо.

В разговоре с Ниной Берия мать Сталина, будучи уже в пожилом возрасте, однажды произнесла фразу: «Я в молодости вела хозяйство в одном доме и, познакомившись с красивым парнем, не упустила своего».

Мог ли Эгнаташвили быть отцом Сталина? Все это, конечно, только на уровне слухов, хотя близость Якова к семье Джугашвили отрицать невозможно.

Дамиан Давришеви

Еще одна версия, изложенная Монтифиоре. Давришеви был начальником полиции в Гори, и Екатерина Джугашвили не раз прибегала к нему жаловаться на мужа - пьяницу и драчуна. В конце концов между ними возникла взаимная симпатия. Земляки вспоминали, что «все в Гори знали о связи Дамиана с красивой матерью Сосо».

Христофор Чарквиани

Сам Сталин, если верить тому же Монтифиоре, на приеме в 1934 году произнес фразу: «Мой отец был священником». По всей вероятности, имелся в виду не кто иной, как Христофор Чарквиани, когда-то венчавший родителей Иосифа Джугашвили, а впоследствии считавшийся другом семьи.

В пользу этой версии говорит и то, что в духовное училище, куда поступил Сталин в юности, принимали только детей представителей духовенства.

И все-таки Джугашвили…

В 80-х годах прошлого столетия был найден снимок Виссариона Джугашвили в возрасте 25-30 лет. Он очень похож на молодого Сталина. А как же анализ ДНК, показавший отсутствие грузинской крови?

Но кто сказал, что Джугашвили был именно грузином? Тот же Бурдонский заявляет: «В Гори испокон жили армяне. Ассимилируясь, они принимали грузинские фамилии: Мурадян - Мурадели, Пальян - Палиашвили». Так что Сталин вполне мог быть потомком армян и осетин.

Горизонты в лабиринте
Дата: 01/06/2010
Тема:

Беседа с легендарным «комсомольцем» Н.Н.Месяцевым накануне его 90-летия

После праздника Победы я получил письмо от «Алексея Месяцева». Был удивлен и обрадован: его отец, легендарный 90-летний «комсомолец» Николай Николаевич Месяцев, жив-здоров, в боевом строю и готов встретиться со своей газетой «Советская Россия» в канун почтительного юбилея. Представилась возможность увидеться и побеседовать с уникальным человеком, который получал ответственные задания чуть ли не от самого Сталина, встречался с Маленковым, был зван на службу лично Берией, сыграл ответственную роль при «уходе» Хрущёва, был на примете у Брежнева, возводил Останкинский телецентр под патронажем Косыгина, в «Большом доме» работал заместителем заведующего отделом Андропова, многие годы был по-братски связан с Семичастным, дружил с Шелепиным. А до этого еще прошел фронтовыми дорогами до самого Берлина, служил в СМЕРШе, был авторитетным секретарем ЦК комсомола… Разве не легендарная личность?
К тому же (пусть простят мне читатели неуместное припоминание) он прикоснулся и к моей судьбе. «На заре туманной юности», когда я возглавлял многосотенный бурлящий комсомольский коллектив факультета журналистики МГУ и уже стажировался в «Комсомолке», секретарь ЦК ВЛКСМ Месяцев пригласил меня на работу в свой отдел пропаганды. Весьма польщенный, я тем не менее отказался – очень хотелось остаться в журналистике. «И правильно сделал!» – заметил теперь Николай Николаевич, когда я напомнил об этом эпизоде. Сам он не раз в поворотные минуты жизни самостоятельно решал свою судь­бу, каким бы прессом его не придавливали.
Встреча наша была радостной, беседа – длительной, откровенной, богатой яркими воспоминаниями и решительными суждениями. В свои 90 (исполняется 3 июня) Николай Николаевич выглядит молодцом, как на этой фотографии, сделанной совсем недавно на выставке в нашенском Музее революции. У него светлая (совсем даже не седая) голова, четкие представления и уверенные оценки. Для журналиста беседовать с ним – профессиональная удача и удовольствие. Я «намотал» многие сотни метров пленки, меня снабдили добротными источниками, и Николай Николаевич подарил свою книгу, над которой работал годы, – это убедительная искренняя исповедь прожитого им века. Любая полоса его жизни – сюжет для целой повести. В этом очерке затронуты лишь несколько особенно волнующих нас тем.

Фальсификации и абсурды вокруг «дела врачей»

– Я слышал легенду о том, что в какой-то момент у Кремля возникла необходимость укрепить органы безопасности, и тогда группу деятелей комсомола, включая Месяцева, направили в КГБ. Вместе с Шелепиным… Присвоили им генеральские звания.
– Здесь что-то путают. Шелепин пришел в органы позже, чем послали «комсомольцев». Кстати, нас было трое: Вася Зайчиков, секретарь ЦК комсомола; Петр Колобанов, первый Челябинского обкома, и я, в то время аспирант Академии общественных наук. Январским вечером возвращаюсь с катка в Останкинском парке, вижу: у дома (я жил тогда на Ярославском шоссе – теперь проспект Мира) стоит огромная машина. Елки-моталки, за кем это «членовоз» приехал? Поднимаюсь к себе на четвертый этаж, слышу в своей квартире мужские голоса. Захожу. «Наконец-то… Николай Николаевич, вас ждет Маленков. Надо ехать немедленно». – «Сейчас переоденусь». – «Не надо». Все-таки я переоделся.
До «Большого дома» домчались мгновенно. Поднялись на секретарский этаж. В кабинете у Г.М.Маленкова находились С.Д.Игнатьев, секретарь ЦК ВКП(б), министр госбезопасности, секретарь ЦК А.Б.Аристов, кто-то еще. Крепко пожав руку, Маленков усадил меня напротив.
«Мы пригласили вас по поручению товарища Сталина, он посмотрел ваше личное дело. Вы ему понравились. Товарищ Сталин сказал, что молодые, красивые, как правило, всегда смелы. Просим вас пойти на работу в следственную часть по особо важным делам Министерства государственной безопасности. Работающие там люди вводят в заблуждение Центральный Комитет партии. – Маленков с нажимом закончил: – ЦК нужна правда. Надо помочь Семену Денисовичу Игнатьеву в установлении истины в следственных делах». Другого решения, как согласиться, принять было невозможно. Маленков добавил, что о должности и звании министр позаботится и «решит по-хорошему». Приступить к работе надо завтра же.
На следующий день в приемной у министра мы и встретились все трое: Василий, Петр и я. Игнатьев довольно подробно ознакомил нас с положением в следственной части и выделил два групповых следственных дела. Одно из них – так называемое «дело врачей» и второе – бывшего министра Абакумова и других министерских работников.
«Чувствуется, что нас путают, – сказал министр, – вы должны внести в работу свежую струю, докопаться до правды, сделать ее достоянием ЦК и Сталина».
Зайчиков должен был изучать дело Абакумова, Колобанов – «дело врачей», а мне – работа по двум этим делам, так как я единственный из троих имел юридическое образование и следственную практику.
Было ясно: дела эти, как теперь говорят, резонансные, только резонанс очень болезненный для страны. Большинство проходивших по «делу врачей» были евреями – значит, раскручивается маховик антисемитизма, и это накладывается на кампанию борьбы с космополитизмом. Каково для авторитета страны, победившей фашизм? Не говоря уже о том, что по существу это порочно для социалистического общества.
Искусственность сляпанного «дела врачей» обнаруживалась без особого труда. Сочинители даже не позаботились о серьезном прикрытии. Бесстыдно брали из истории болезни высокопоставленного пациента врожденные или приобретенные с годами недуги и приписывали их происхождение или развитие преступному умыслу лечащих врачей. Вот вам и «враги народа»…
– Инициатива исходила от Берии или от кого-то другого?
– Берия к этому не имел отношения. Он пришел к руководству органами безопасности после смерти Сталина, при объединении МВД и КГБ. Инициатором надо считать начальника следчасти Рюмина, известного как отъявленный карьерист… Некоторые полагают, что толчком к возникновению «дела врачей» явилось будто бы высказанное Сталиным подозрение, что в смерти бывших членов Политбюро Калинина, Щербакова, Жданова повинны лечившие их врачи. В МГБ решили подтвердить «догадку» вождя. Появляется заявление сотрудницы кремлевской больницы Лидии Тимашук. Создается экспертная комиссия, во главе которой становится Рюмин. И – закрутилась машина.
На «деле врачей» строилось много спекуляций. И ныне появляются утверждения, что это была своего рода подготовка к массовой депортации евреев. Даже называются даты судебного процесса: 5–7 марта 1953 г. Но Сталин, мол, умер, его окружение взбунтовалось, следствие было прекращено, и врачей освободили. Так к хронике событий приспосабливают «логическую цепочку» с желаемыми выводами. Но жизнь выстраивает другую логику. Обнаружив, что следователи Рюмина политиков «путают», именно Сталин, Маленков и другие настояли на проведении тщательной ревизии следствия. И послали «комсомольцев». 13 января было сообщение об аресте врачей, а 19 января наша бригада уже приступила к работе. К середине февраля наше заключение было однозначным: «дело врачей» сфальсифицировано, врачи невиновны, их надлежит освободить. Доложили С.Д.Игнатьеву, он информировал Политбюро. Никакого обвинительного заключения по «делу врачей» в материалах следствия я лично не видел, ничто не указывало и на «готовящуюся депортацию».
– А как насчет генеральских погон? Какое у вас было звание в то время?
– Капитан. Как был капитаном, так и остался. От больших звезд отказывался. Считал: присвоят высокое звание – и я застрял. Я не хотел работать в органах. Тянуло на общественное поприще… В это время руководителем двух силовых структур стал Берия. Я был вызван к нему. Меня предупредили: не называй его министром, он любит, когда его называют «народный комиссар». Зашел, доложился. Разговор начался с моей заключительной записки. А потом он стал рисовать перспективы и нажимать. А у меня росло все большее отторжение и предложений, и его личности. Отпустите, говорю, я по натуре – пропагандист… Нет, останешься, напирает, мы с тобой такую пропаганду развернем, все удивляться будут… Я счастлив, что мне не пришлось никого удивлять своей службой под руководством Берии.
Делом Абакумова Николай Николаевич напрямую не занимался, то есть не допрашивал своего бывшего начальника по линии СМЕРШ, этим занимался Зайчиков при консультативном обеспечении Месяцева. У этого дела был суровый разворот. Месяцев выехал в Лондон выяснять, была ли у кремлевских врачей связь с «Джойнтом» – организацией, которую подозревали в сионистской шпионской деятельности. Именно в это время Сталин решил ознакомиться с ходом дела Абакумова. Он вызвал на ближнюю дачу Игнатьева, его зама Гоглидзе и Зайчикова. Рассказ Зайчикова об этой встрече Месяцев приводит в своей книге.
На Василия Никифоровича Сталин произвел впечатление старого, озабоченного, с опущенными плечами человека в потертом мундире и подшитых валенках. (Это было уже незадолго до рокового марта.) Он без всяких вступлений начал расспрашивать, как ведет себя Абакумов, что намерено предпринять следствие, чтобы добиться признаний. В своем докладе о допросах Абакумова Василий заметил: мои впечатления такие, что Абакумов затягивает следствие, на что-то надеется, а на что именно, пока, мол, не знаю. Игнатьев посоветовал взять в разработку тему бытовой нечистоплотности и предложил взглянуть на альбом с фотографиями, сделанными при домашнем обыске. Сталин начал листать страницы, внешне был спокоен, но руки нервно подрагивали. А министр в это время перечислял: изъято 350 пар различной обуви, обнаружена комната со стеллажами, забитыми отрезами шерсти, шелка, других тканей, литые из золота дверные ручки и тому подобное.
Недолистав, Сталин отбросил альбом и закурил. После паузы глухо произнес: «Если альбом показать рабочим и рассказать им, что стяжательством занимается советский министр, министр государственной безопасности, призванный стоять на защите их интересов, то им, рабочим, нас всех, вместе взятых, надо разогнать».
И, уже обращаясь к Зайчикову, заключил: «В ходе допроса Абакумова у вас не должны дрожать колени при упоминании им разных лиц, как бы высоко они ни стояли. Вы, товарищ Зайчиков, не можете не догадываться, на чье покровительство рассчитывает Абакумов и кто так долго от имени ЦК контролировал ЧК. Не доверяю я Берии; он окружил себя какими-то темными личностями».
Мы недоумевали, замечает Николай Николаевич, когда втроем обсуждали рассказ Василия о встрече со Сталиным, почему он сказал это при Гоглидзе? Видимо, старый лев уже готовился к прыжку на своего «заклятого сподвижника».

Политическое творчество и лоцманы в идеологии

– Николай Николаевич, а как вы оказались у главной кнопки Гостелерадио?
– Тоже, можно сказать, на революционной волне. Но началось все на тихих дачных тропинках в Усово, за Барвихой, где мы с семьей отдыхали в редкие выходные. Я тогда сдружился с Николаем Романовичем Мироновым, руководившим отделом административных органов ЦК КПСС. Прогуливаясь, вели неторопливые разговоры на свободные темы, которые всегда оказывались несвободными от политики и острозлободневными. Однажды во время «грибной охоты» на привале Миронов доверительно сообщил: «Среди членов ЦК вызревает мнение о целесообразности в интересах партии, государства и народа смещения Хрущёва с занимаемой должности… Как ты относишься к этому?» (Как относиться? Мы уж выясняли: хрущёвская политика дает серьезные сбои, катастрофически возрастают ее издержки.) – «Положительно». – «Ты понимаешь, что разговор строго между нами?» – «Понимаю. Не беспокойся».
Но сам уже назавтра с беспокойством стал приглядываться к окружающим и, конечно, к Андропову, с которым работал бок о бок. Ни гу-гу, все тихо. Дня за три до знаменитого октябрьского Пленума Миронов назвал мне дату – 14 октября, а также сообщил, что в «Правде», «Известиях» и на Гостелерадио произойдет замена первых лиц. «Мне поручено предложить тебе возглавить Гостелерадио. У тебя авторитет среди творческой интеллигенции, к тебе по-доброму относятся, не новичок и в журналистике… Резонанс явно будет положительным». Конечно, такое предложение делать не адмотделу. Но мои попытки выяснить, от кого оно исходит, успехом не увенчались. На раздумье дан был всего день. А раздумывать было над чем. Мое ли это дело? Справлюсь ли? Да и пелена секретности оставляла вопрос: а если неудача? Тогда конец всему… Но прошедшим войну страх – не советчик. Наутро, поднимаясь с Мироновым в лифте, сказал: «Николай Романович, я согласен. Можешь сообщить об этом людям в масках». – «Не шути… Того требует обстановка».
Около полуночи, 13 октября 1964 года, я был приглашен в кабинет Брежнева. Там находились Косыгин, Подгорный, секретари ЦК Демичев, Ильичёв. И, что называется, без словопрений и эмоций решили: сейчас же, в полночь, собрать в доме на Пятницкой членов Комитета Гостелерадио и представить им нового руководителя. Сделать это было поручено Ильичёву. Наказали: из ближайших передач и программ подубрать упоминание Хрущёва. «Ну, Коля, желаем тебе успеха, – напутствовал Брежнев. – На днях мы встретимся. В случае необходимости звони». Было ясно, кто сменит Хрущёва.
Меня это не окрыляло. Я давно уже знал Леонида Ильича, еще с молдавской поры, где работал секретарем комсомола, знал все плюсы и минусы этого доброго, но не исключительного человека. Считал, что для советского поезда, несколько забуксовавшего на социалистическом пути, нужен иной, более мощный локомотив, с высоким КПД.
Мы заговорили о том, что «маски» и тайны вокруг Пленума дали простор фантастическим слухам о заговоре верхов. Да, подтвердил Николай Николаевич, иные лихачи октябрьский Пленум 64-го приравняли к ГКЧП 91-го – незаконно, мол, нелегитимно. Глупость! Никаким заговором Пленум не был, соблюдены все уставные нормы. На пост Первого секретаря Хрущёва избрал Пленум. Пленум и освободил его. В свое время Пленум рекомендовал Верховному Совету назначить Хрущёва на пост Председателя Совмина. И в октябре 64-го Пленум внес рекомендацию в Верховный Совет о смещении его с этого поста. Уже перед Пленумом, на заседании Президиума, Хрущёв сам признал: ему невозможно оставаться далее у руля государства и партии.
– Так что члены ЦК поступили не только правомерно, но и впервые в советской истории партии смело, в соответствии с убеждениями, пошли на смещение лидера, допустившего множество ошибок и как политический руководитель переставшего соответствовать своему назначению. К сожалению, через два десятилетия ЦК не смог принять такого решения в отношении Горбачёва и его приспешников, которые поставили партию и страну на грань гибели. Не хватило политической воли и сознания ответственности; процесс восстановления ленинских норм в партии оказался неглубоким.
– А вас не страшило, что на телевидении вы столкнетесь с диссидентскими настроениями, с откровенной фрондой?
– Ничего этого не было тогда. По первому впечатлению и последующим оценкам это был умный, талантливый, дружный коллектив, работать с которым – одно удовольствие. Уж я-то мог это оценить, побывав в разных госпартдипколлективах…
Николай Николаевич признался, что он сразу же увлекся телевидением. Он не заметил, как вышел из цековского мундира, глубоко задышал творческой атмосферой. Собственно, увлекли талантливые, изобретательные люди, каких было множество: мастера экрана, писатели, режиссеры, артисты, операторы. У них рождались захватывающие идеи, они взламывали устаревшие стандарты, показывали образцы того, как полнокровно и ярко мы можем отображать нашу жизнь, советскую историю. Месяцев считает, что ему очень повезло: на его телевизионное шестилетие пришлись сразу три значительные вехи: двадцатилетие Победы, а затем вспыхнул Вечный огонь у кремлевских стен; пятидесятилетие Октября с поднявшейся к небесам Останкинской башней; столетний ленинский юбилей, позволявший новыми очами и без шор вглядеться в наше революционное учение и сверить его с жизнью.
Гигантский 30-тысячный коллектив Гостелерадио буквально пришел в движение. Появились неожиданные творческие заявки от многих редакций. Запускались обширные циклы, политические рубрики становились всеми ожидаемыми, входили в обиход. И главное – заговорил зритель, слушатель, не завлеченный призовыми приманками, а побуждаемый душевно, включенный политическим интересом. Восемь месяцев не отрывался зритель от историко-революционного сериала «Летопись полувека». Потом популярными стали ленинские передачи «Мыслитель и революционер», «Твоя ленинская библиотека», впервые была создана «Звуковая книга о Ленине». С успехом прошел «Радиофестиваль союзных республик». Авторитетно закрепился альманах «Подвиг», который вел Сергей Смирнов, автор «Брестской крепости», и его же «Поиск»… Аудитория стремительно расширялась и все активнее взаимодействовала.
Но чем ярче букеты признания из аудитории, тем чувствительнее уколы закулисных шипов. К примеру, пока Сергей Смирнов разыскивал и возвращал нам героев войны, из Главпура от генерала Епишева в ЦК шли депеши с требованием «прикрыть» или «изменить» характер выступлений писателя Смирнова на телевидении. Месяцеву пришлось искать поддержку у Брежнева, на которого подействовал довод, что выступления писателя вызывают горячее сочувствие в народе.
– Однажды, где-то в середине 1969 года, – припоминает Николай Николаевич, – в эфир по учебной программе прошел сюжет о том, как кинорежиссер Марк Донской репетирует с актером, исполняющим роль Владимира Ильича Ленина, находящимся в гриме образа, очередные кадры будущего фильма. Донской в ходе работы объясняет актеру, что и как делать, где входить в кадр и когда выходить, обнимает актера за плечи и так далее. Яковлев от имени Отдела пропаганды и агитации внес в Секретариат ЦК КПСС записку о том, что показанный по ЦТ сюжет является грубой политической ошибкой, ибо его содержание принижает Ленина, низводит его до ученика, который выслушивает разного рода поучения. К записке прилагался проект постановления, где давалась политическая квалификация сюжету и предлагалось объявить выговор Месяцеву и его заму Георгию Иванову… Гнусный цинизм этой акции каждый может измерить, вспомнив, что именно этот А.Н.Яковлев, «архитектор перестройки», яростно оплевывал затем и образ вождя, и само ленинское учение. Такие вот были лоцманы в идеологии.
Однако, считает Николай Николаевич, как раз те «телевизионные» годы открыли для него счастливую возможность общаться и сдружиться с замечательными людьми, которые укрепляли веру в великое наше дело, обогащали интеллектуально и духовно, учили выдержке и мудрости. Константин Симонов и Ираклий Андроников, Сергей Герасимов и Сергей Бондарчук, Дмитрий Шостакович и Георгий Свиридов, Юрий Гагарин и Иван Конев… Общение с каждым из них и со многими другими оставили в душе кладезь добра.
– Даже в недолгие годы своего пребывания внутри электронной пирамиды, – рассказывает Николай Николаевич, – я очень глубоко прочувствовал и ответственно усвоил: какое это сильнодействующее средство – ТВ, оздоровляющее и облагораживающее или угнетающее и разрушающее личность. В руках телевизионщиков, всех – от главного лица компании до последнего оператора – пульт управления сознанием человека и, если хотите, общества в целом. С помощью массового вещания можно духовно растлить людей, поссорить между собой поколения, посеять национальную вражду, разбередить в душах низменные инстинкты: зло, грубость, насилие, жестокость.
– Вы смотрите сейчас телевизор?
– Очень мало, самое необходимое. Я воспринимаю нынешнее телевидение резко отрицательно. Рабочий, крестьянин, да и интеллигент, на современном телевидении забыты. Содержание программ по всем каналам меня, признаться, ужасает. Как будто специально уродуют человеческую душу, закладывают в нее низменные черты. Наши люди воспитывались в духе коллективизма, добросердечия, а им прививают индивидуализм, агрессию, на экране царствует насилие. Нельзя превращать телевидение в рассадник насилия.
– Российские правители с удовольствием пользуются электронными СМИ и, конечно, видят эту кособокость, но выправлять не могут или не хотят.
– Да, ощущение такое, что как будто они бессильны. А на самом деле – это пагубная политика невмешательства. Разговоры о свободе творчества – лишь дымовая завеса… Но это все не умоляет того, что на телевидении работает много талантливых, по-настоящему преданных профессиональному делу, честных, правдивых людей, желающих счастья и добра каждому россиянину. Спасибо им, что они сохраняют еще что-то светлое.

Рыцари без страха и упрека и дряхлеющие монументы

Чем заметнее проявлялось очеловечение, демократизация телерадиовещания в конце 60-х, тем острее сжимались ножницы из представленного в эфире и требований сверху.
– Демократизм телевидения и радио, по моему глубокому убеждению, – рассуждает Николай Николаевич, – состоит в служении человеку труда, раскрытию его нравственной красоты, устремленности к возвышенной цели; в том, чтобы быть с ним – человеком – в постоянной взаимосвязи, а через него – со всем народом: его социальными слоями, этносами, поколениями… Нас же заталкивали в создание нового культа личности. Напрямую это требовать было предосудительно – действовали методами глухого давления: из посул и угроз… Я не уставал внедрять в сознание своих товарищей – и в стенах комитета, и вне их – мысль о том, что радио и телевидение – это не «придворные слуги» у кого-то или при ком-то, а глас народа, выразители его дум и чаяний и вместе с тем его просветители. Эти мои заявления и действия, конечно, не оставались незамеченными. И сгущались тучи, сверкали молнии. А чаще звучало злобное тявкание. Вокруг культа и культика всегда возникает окружение пособников и подпевал, кусающих прямодушных сопротивленцев с особым остервенением, дабы наверху подороже оценили их карьерное раболепие.
И я чувствовал, как растет ко мне критическое отношение со стороны Брежнева, Суслова, Кириленко, их приспешников, и прежде всего со стороны А.Н.Яковлева, который прямо-таки лез вон из кожи от подобострастия перед Сусловым и всеми вождями. Сколько горя по большому счету претерпевает народ от этой породы подлых приспособленцев! Начинают они с беспринципности, подхалимажа, потом оказываются перевертышами и перебежчиками, становятся предателями, сдают страну с ужасными последствиями для миллионов людей.
Конечно, подобные мрачные фигуры не могли заслонить истинно советских, по-ленински преданных делу руководителей. Среди множества лично известных Месяцеву большевистских рыцарей без страха и упрека, выдающихся управленцев он особо выделяет А.Н.Косыгина, с которым в те годы постоянно соприкасался в связи со строительством Останкинского телецентра. Алексею Николаевичу посвящены самые теплые страницы воспоминаний в книге Н.Н.Месяцева «Горизонты и лабиринты моей жизни». Он восхищался тем, как работал Косыгин – «быстро и красиво», насколько он был эрудирован, откровенен и честен. Впрочем, доверительные беседы с Косыгиным еще больше укрепили в опасениях о «грядущей катастрофе».
Начав с коротких докладов на Совмине о состоянии дел на уникальной стройке, Месяцев стал приглашаться на более обстоятельные вечерние беседы в кремлевский кабинет. Однажды после вечернего доклада Алексей Николаевич задал неожиданный вопрос председателю Комитета ГТР: «Вас часто беспокоят товарищи из ЦК?» – «Члены Политбюро, секретари ЦК – редко. Сложилась такая цепочка передачи замечаний: секретарь ЦК – его помощник – отдел пропаганды – кто-либо из моих замов – я. Замечания идут, как правило, такие: кому-то не понравилось в эфире что-то или кто-то… Мое отношение к замечаниям я не скрываю: если я буду поворачивать голову на каждое замечание, идущее то справа, то слева, то спереди, а то сзади, моя голова быстро сорвется с плеч. Своих замов тоже просил не пугаться, не приносить страх в коллектив, удары принимать на себя». – «Вам это удается?» – «Да, в главном». – «По моему убеждению, вы поступаете правильно».
В Косыгине, считал Месяцев, все удивительным образом сочетается: ум, скромность, спокойствие, уверенность. Он не раз наблюдал первых руководителей, когда какое-то дело сводило их вместе. И бросалось в глаза: напыщенный вождизм Брежнева при заурядности суждений; безликость Подгорного, обязательно вступающего в дискуссию вторым при посредственности аналитических оценок; глубина мыслей Косыгина и некая, то ли стеснительность, то ли нежелание выпячивать себя. Алексей Николаевич обладал колоссальным практическим опытом руководства народным хозяйством. Вряд ли кто-либо еще из плеяды «стариков», прошедших Великую Отечественную, мог так успешно возглавлять Советское правительство.
Косыгин предложил экономическую реформу. Она сразу же дала свой эффект. В 1965–1967 годах валовой национальный продукт увеличился в среднем на 8 процентов в год, производство товаров народного потребления – на 10 процентов, а производство сельскохозяйственной продукции – на 4 процента. Алексей Николаевич радовался. Но недолго. К концу 1967 года наступил резкий спад в настроении. Николай Николаевич поинтересовался состоянием здоровья, но премьер глухо произнес, стоя у окна: «Наверное, мне пора уходить отсюда». – «Вы сказали уходить?» – удивился Месяцев. – «Экономическая реформа дальше не пойдет, она обречена. Принято решение Политбюро о том, чтобы почти вся прибыль предприятий, в том числе и сверхплановая, изымалась «в порядке исключения» в госбюджет. Наговорил, наобещал, что реформа – это путь экономического развития путем стимулирования инициативы и заинтересованности трудящихся в результатах своего труда. А на деле – болтовня…»
Люди на партийном верху, упивавшиеся своей властью, толковую социалистическую модернизацию поставили на тормозные колодки, предоставив спасать экономику от стагнации будущим безответственным перестройщикам.
Косыгина возмущало появление все новых привилегий для номенклатуры, вседозволенность и коррупция в разных эшелонах власти, растущие под воздействием искусственно выращиваемых уродств «культика» Брежнева, отрыв руководителей партии от рядовых ее членов, от народа. Он не только осознавал всю пагубность этих явлений, но и давал понять, что выход из создавшегося положения – смена дряхлеющего руководства, к которому причислял и себя без всякого стеснения, новыми, молодыми людьми, твердо стоящими на марксистско-ленинских позициях, но выражающими новые идеи.
В «Большом доме» определяли, однако, другой выход… О своем освобождении от должности председателя Комитета по гостелерадиовещанию Месяцев узнал в аэропорту при возвращении из Хабаровска, где проводил большое совещание по своему ведомству. Новость сообщил гендиректор ЦТ, бывший московский партработник Пётр Ильич Шабанов. Все это было ожидаемо, и хорошо, что семья восприняла известие спокойно. Потом были тихие посиделки у Демичева и неприятное объяснение с Кириленко. Высылали послом – куда подальше. На Африку не соглашался из-за болезни жены. Подобрали Канберру – «красивый, тихий, уютный гробик» в Австралии, – как мрачно шутил потом Николай Николаевич.
Была и последняя встреча с Леонидом Ильичем, которого Месяцев знал с 50-х годов. Это был уже не тот Леонид Ильич – открытый, искренний, сопереживающий, решительный, в кресле восседало монументальное, холодное, цедящее слова величие. И хотя он назвал давнего товарища «Коля», теплоты не было. «Ты ведь знаешь мое отношение к тебе. Оно всегда было добрым. Но сейчас сложилась такая ситуация, что тебе надо поехать послом в Австралию. Это не мое личное решение – это мнение Политбюро… Поедешь года на два, а там мы тебя вернем обратно; вот тебе мой личный код для шифротелеграмм – в случае надобности телеграфь…» Слова означали доверительность, а выражение лица было холодным, мстительным.
Попрощался я с Леонидом Ильичем, – говорит Месяцев, – и ушел от человека, превращающего самого себя и превращаемого другими в монумент.

«Вырубленное поколение»

Ариадниной нитью в «лабиринте» Николая Месяцева стала его исповедь от лица первого послеоктябрьского поколения. Он имеет все основания говорить «от лица». Его жизненный путь тесно связан с различными сферами общественной практики: комсомольской, военной, контрразведывательной, дипломатической, партийной, дипломатической, государственной, научной. Не в малой мере он отражает судьбы первых детей революции, которые учились в годы ликбеза и рабфаков, взрослели на подъеме пятилеток, мужали в Отечественную войну. Затем вместе с оставшимися в живых отцами и матерями вытаскивали страну из неимоверной послевоенной разрухи. К 50-м это поколение 30-летних окончательно сформировалось и было готово к большим делам… Своих сверстников Месяцев называет поколением победителей, обладающим свободой мысли и действия. Оно сделалось становым хребтом нравственности народа.
Осмысляя свою жизнь, такую типичную и необыкновенную, полную героизма и драматизма, ветеран, вступавший еще в партию большевиков, ищет ответы на самый трудный вопрос: что с нами, наследниками революции, произошло, и как теперь выходить из лабиринта, где гнездятся уже новые минотавры?
Восстанавливая картины политического ландшафта на рубеже 70-х, Николай Николаевич с неизбежностью приходит к одному заключению: «Через нас перешагнули».
– Сначала война вырубила мое поколение. А тут старшие товарищи «взялись за топоры». Когда Брежнев, Суслов, Кириленко, Устинов, Тихонов, Черненко и иже с ними увидели и поняли, что молодые, даже находясь в положении загнанных, все же переросли их и в знаниях, и в опыте, а потому в состоянии дать новый здоровый импульс развитию страны, то они, обладая несравненным опытом в политических играх, прибегли к известному иезуитскому приему: отправили большинство из них на укрепление «дипломатического фронта» – подальше от Родины, от народа…
Перед мысленным взором проходит целая плеяда перспективных политиков. Первым убрали с поста секретаря Московского горкома Николая Егорычева после его критического выступления на Пленуме ЦК. Затем сняли Владимира Семичастного с должности председателя КГБ. После были освобождены зав. отделом ЦК Владимир Степаков, лидер ленинградских коммунистов Василий Толстиков, украинский секретарь Василий Дрозденко, Николай Родионов из Челябинска, Каюм Муртазаев из Бухары, Георгий Тер-Газарянц из Армении, Дмитрий Горюнов – гендиректор ТАСС, Рафик Нишанов – секретарь ЦК из Узбекистана… Позже вывели из состава Политбюро Александра Шелепина… Кого в глубинку, кого в дипссылки. Казалось, все последние силы «стареющие вожди» отдают не управлению государством, а разработкам комбинаций по отставкам. Можно понять жестокий эгоизм политических хищников в буржуазном обществе. Но абсурдно исповедовать коммунистическую веру, то и дело произносить с трибуны слова о служении великим целям, о товариществе, преемственности, единстве и тут же приступать к злобной «вырубке» всего живого, что стоит за этими понятиями.
В отношении Месяцева «ссылки» показалось мало. Ведь «молодые, красивые всегда смелы». По возвращении из Австралии под него «подвели черту».
…В жаркий августовский полдень 1972 года за ним медленно закрылась тяжелая дверь третьего подъезда «Большого дома» на Старой площади. Он, потрясенный, с отрешенным лицом, ступает на плавящийся от жары асфальт, будучи не в состоянии собрать воедино ощущения и мысли, чтобы понять, что же с ним произошло... «Большой дом», который был для него святилищем, храмом веры и миропонимания с пионерских времен, высоким порогом и маяком во всех его крутых плаваниях и восхождениях, вдруг вытолкнул его из его же собственной жизни, лишил главного смысла существования, лишил партийного билета, полученного перед самой войной. Комитет партийного контроля исключил его из рядов членов КПСС за грубое нарушение коммунистической морали в бытность чрезвычайным и полномочным послом Советского Союза в Австралии. Позже съезд КПСС восстановит его в партии. Но в тот августовский час прямо-таки раскаленное небо упало на голову...
– Ходили упорные слухи о «заговоре молодых».
– Чушь! Никакого заговора не было. Слухи сочинялись там, где готовились решения о снятии с постов. Вслед за инсинуациями устраивались инсценировки. Встречаются, скажем, два освобожденных товарища – Николай Месяцев и Владимир Семичастный, делятся горькими новостями. Семичастный волнуется, подходит к окну и замечает: «Смотри, моя бывшая служба приехала, прослушивают наш с тобой разговор…» – «Они давно уже нас прослушивают, только ты в это не верил». Наша честность, порядочность, дисциплинированность были порукой бесконфликтности для «старых вождей». А вот люди из их окружения уже утратили эти качества, если их имели. Безнравственность, как зараза, ползла по стране, поражая руководителей разного ранга… Не скрою, если бы у представителей моего поколения было бы стремление взять власть, то оно породило бы мужество для того, чтобы вполне демократическим способом сместить «старых вождей» на второстепенные роли. Уверен, что наша страна не оказалась бы в таком плачевном состоянии…
При этом вспомнилось, когда Николай Николаевич с восторгом говорил о Косыгине, он посчитал нужным отметить: «Думаю, что трагедия Косыгина как политика состояла в том, что он многое видел, понимал, но не предпринимал решительных мер к тому, чтобы восстать против негативных, уродливых, чуждых социализму явлений, в том числе в верхних эшелонах власти».
В это зеркало надо было бы посмотреться и «молодым». А они занялись переживанием обид, ушли в себя, отошли в сторону. И тогда всплыло то, что и теперь не тонет. За властные рычаги схватились «архитекторы» и «прорабы», у которых хватило «способностей» и сил лишь развалить великую державу.
– Тогда, на пороге 80-х годов, – заключает Месяцев, – мы, молодые, не могли предвидеть всех пагубных последствий того, что уже начинало давать о себе знать. Не было оснований думать и о том, что процесс стагнации общества пойдет такими быстрыми темпами. Может быть – и наверняка! – мы были бы решительнее в своих суждениях, и особенно в действиях, если бы могли предвидеть нынешнюю реальность.

Валентин ЧИКИН.

Загадочные подробности смерти Сталина
04.03.2009 10:42:34

5 марта исполняется 56 лет со дня смерти «отца народов» Иосифа Сталина.
Личность Сталина всегда находилась в центре внимания историков и политиков, военных и дипломатов, обывателей и деятелей искусства. Это не случайно, поскольку этот человек более 30 лет находился у руля управления одной из великих держав мира, пожалуй, самой загадочной и непредсказуемой. Он был у руля управления не только этой державы, но и целой группы стран, которую именовали социалистическим лагерем; он претендовал на роль вершителя судеб «угнетенных народов и эксплуатируемых классов», как говорили в его времена во всем мире.
Прошло уже более чем полстолетия со дня его смерти, но о нем продолжают говорить как его сторонники, так и его противники. Каждое новое поколение хочет постичь тайну этой личности или, точнее, этого политического явления – культа личности.

Сталин (настоящая фамилия – Джугашвили) Иосиф Виссарионович (1879-1953), один из руководящих деятелей КПСС, Cоветского государства, международного коммунистического и рабочего движения; теоретик и пропагандист марксизма-ленинизма, Герой Социалистического Труда (1939), Герой Советского Союза (1945), Маршал Советского Союза (1943), Генералиссимус Советского Союза (1945). Член КПСС с 1898 г. Участник революции 1905-07 гг. в Закавказье. В 1912-13 гг.– член Русского бюро ЦК, сотрудник газет «Звезда», «Правда». Один из руководителей Октябрьской революции в Петрограде. С октября 1917 года – нарком по делам национальностей, нарком государственного контроля, РКИ. Член ЦК партии с 1917 года, Политбюро ЦК с 1919-го. С 1922 г. – Генеральный секретарь ЦК КПСС. С 1941 г. – председатель СHК (СМ) СССР и ГКО, нарком обороны, Верховный Главнокомандующий; один из организаторов антигитлеровской коалиции.
Вместе с тем Сталин допускал теоретические и политические ошибки, грубые нарушения социалистической законности, отступления от ленинских норм партийной и государственной жизни. Культ личности Сталина осуждён во всем мире.
Его симптомы в российском социал-демократическом движении появились еще до 1917 года. После прихода большевиков к власти в поведении Л. Троцкого, Г. Зиновьева, И. Сталина стали наблюдаться отдельные признаки этого явления. После смерти В.И. Ленина внутри партийного руководства началась борьба за лидерство. В силу разных обстоятельств победил И.Сталин.
На партийных съездах и конференциях до конца 20-х годов звучали голоса тех, кто пытался обратить внимание на стороны поведения Сталина, ясно говорившие о наличии симптомов «культовой болезни» у этого партийного лидера.
В партийных рядах только узкий круг людей знал о «Письме к съезду», в котором В.И. Ленин давал характеристику партийным лидерам, в том числе Сталину, и предлагал переместить его с поста Генерального секретаря, т.е. с той должности, где он мог нанести делу партии серьезный ущерб своим характером, склонностью к «культовой болезни».
Это обстоятельство помешало партийцам понять выступающих, а их точку зрения многие восприняли, как проявление личного соперничества в борьбе за лидерство.
В конце 20-х – начале 30-х годов Сталин окончательно захватил лидерство в партии и фактически возглавил советское государство. Он остался у руководства до конца своей жизни, до марта 1953 года. За эти годы не без его участия идеологические службы СССР сформировали идеологию культа личности и внедрили его в общественное сознание.
Субъективными предпосылками возникновения культа личности были те, на которые указывал Ленин в 1922 году: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общении между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека». Далее Ленин писал о том, что на этом посту должен быть человек более вежливый, более внимательный к товарищам, более терпимый и лояльный к недостаткам других, менее капризный.
В наши дни к субъективным факторам возникновения культа Сталина, наверное, следует отнести поведение всех руководящих партийцев, которые приняли решение скрыть «Письмо...» Ленина от съезда, партии, народа. Среди них личную ответственность несут Л. Каменев, Г. Зиновьев, которые уговаривали представителей делегаций оставить Сталина на своем посту, доказывали, что он может стать другим.
Большинство авторов считают, что культ личности Сталина возник, как неизбежный результат того, что сама партия изначально отказалась от демократических принципов как партийного, так и советского строительства. Ряд авторов считают, что культ личности заложен в самой социалистической идее, является неизбежным спутником социалистической практики.
«Сталин был человек очень мнительный, с болезненной подозрительностью, в чем мы убедились работая вместе с ним, – говорил Хрущев на ХХ съезде партии. – Он мог посмотреть на человека и сказать: "Что-то вы сегодня часто отворачиваетесь, не смотрите прямо в глаза». Болезненная подозрительность привела его к огульному недоверию, в том числе и по отношению к выдающимся деятелям партии, которых он знал много лет. Везде и всюду «он видел врагов, двурушников, шпионов».
Имея неограниченную личную власть, он допускал жестокий произвол, подавлял людей морально и физически.
Подробности смерти Сталина

28 февраля 1953 года Сталин собрал у себя на даче Маленкова, Берию, Хрущёва и Булганина. Обговорили уйму вопросов. Сидели до четырёх утра 1 марта.
К концу беседы Сталин был раздражён, не скрывал своего недовольства. После разговора он сухо кивнул всем и ушёл к себе. Все молча вышли и быстро разъехались. 1 марта в полдень обслуга стала беспокоиться. Сталин не появлялся, никого не вызывал. А идти к нему без вызова было нельзя. Тревога нарастала.
Hо вот в 18.30 в кабинете у Иосифа Виссарионовича зажёгся свет. Все вздохнули с облегчением. Ждали звонка. Сталин не обедал, не смотрел почту, документы. Всё это было необычно, странно. Hо шло время, а вызова не было. Наступило 20, затем 21, 22 часа – в апартаментах Сталина полная тишина. Беспокойство достигло крайней точки. Среди помощников и охраны начались споры: нужно идти в комнаты, зрели дурные предчувствия. Дежурные сотрудники М. Старостин, В. Туков, подавальщица М. Бутусова стали решать, кому идти. В 23 часа пошёл Старостин, взяв почту как предлог, если «хозяин» будет недоволен нарушением установленного порядка.

Старостин прошёл несколько комнат, зажигая по пути свет и, включив освещение в малой столовой, отпрянул, увидев на полу лежащего Сталина в пижамных брюках и нижней рубашке.
Он едва поднял руку, позвав к себе Старостина, но сказать ничего не смог. В глазах были ужас, страх и мольба. На полу лежала «Правда», на столе открытая бутылка «Боржоми». Видимо, Сталин лежал здесь уже давно, так как свет в столовой не был включён. Прибежала на вызов Старостина потрясённая челядь. Сталина перенесли на диван. Несколько раз он пытался что-то произнести, но раздавались лишь какие-то неясные звуки. Кровоизлияние в мозг парализовало не только речь, но и сознание. Может быть, в эти минуты Сталин успел вспомнить о трагедии Ленина, обречённого на долгую, страшную немоту?
Охрана и порученцы стали звонить в МГБ Игнатьеву. Тот посоветовал звонить Берии, Маленкову. Берию нигде найти не могли. Маленков без него не решался предпринять какие-либо меры. Один из самых могущественнейших людей планеты в критическую минуту оказался отгороженным от элементарной медицинской помощи частоколом бюрократических инструкций и запретов. Вождь стал заложником своей системы. Как выяснилось впоследствии, без разрешения Берии к Сталину врачей вызывать было нельзя. Так было записано в одной из бесчисленных инструкций. Наконец в одном из правительственных особняков в компании с очередной женщиной разыскали сталинского монстра, и в три часа ночи Берия и Маленков приехали. Берия был заметно под винными парами. Маленков зашёл к умирающему вождю в носках и с новыми ботинками, которые он засунул почему-то подмышки (видимо, чтобы не скрипели). Человек, лежавший на диване, издавал предсмертные хрипы. Берия не стал вызывать медиков, а тут же напустился на обслугу:
– Что вы паникуете? Hе видите, товарищ Сталин крепко спит! Марш все отсюда и не нарушайте сон нашего вождя! Я ещё разберусь с вами!
Его не очень решительно поддержал Маленков. Складывалось впечатление, что Сталину, который после инсульта лежал без медицинской помощи уже 6-8 часов, никто и не собирался её оказывать. Похоже, что всё шло по сценарию, который устраивал Берию. Выгнав охрану и прислугу, запретив ей куда-либо звонить, соратники с шумом уехали. Лишь около 9 часов утра вновь приехали Берия, Маленков, Хрущёв, а затем и другие члены Политбюро с врачами.
В большoм зале, где лежал Сталин, толпилась масса народу. Hезнакомые врачи, впервые увидевшие больного (академик В.H. Виноградов, много лет наблюдавший Сталина, сидел в тюрьме), ужасно суетились вокруг. Ставили пиявки на затылок и шею, снимали кардиограммы, делали рентген лёгких, медсестра беспрестанно делала какие-то уколы, один из врачей беспрерывно записывал в журнал ход болезни. Всё делалось как надо. Все суетились, спасая жизнь, которую нельзя было спасти. Все были полны торжественной, печальной, государственной значимости, хотя ни у кого не возникало сомнения, что это конец. Обширный инсульт сразил вождя.
Hо Берия то и дело подходил к врачам и громко, чтобы слышали все, спрашивал:
–Вы гарантируете жизнь товарищу Сталину? Вы понимаете всю вашу ответственность за здоровье товарища Сталина? Я хочу вас предупредить...
Смертельно бледные профессора, врачи, медсёстры что-то неслышно лепетали, суетились, чувствуя, что после смерти вождя их может ожидать самое страшное.

Берия не скрывал своего торжества. Все в Политбюро, включая Маленкова, боялись этого выродка. Смерть тирана сулила продолжение новых кровавых оргий. Устав от бесчисленных распоряжений, показной заботы, убедившись, что Сталин уже фактически находится по ту сторону невидимой линии, которая отделяет жизнь от смерти, Берия умчался на несколько часов в Кремль, оставив политическое руководство страны у смертного одра вождя. Его срочный выезд в Кремль был связан, возможно, со стремлением изъять из сталинского сейфа документы диктатора, где могли быть (чего боялся Берия) распоряжения, касающиеся его. Сталин мог, вероятно, оставить завещание, и в то время, когда его авторитет был безграничным, едва ли нашлись бы силы, которые оспорили бы его последнюю волю.
Вернувшись через несколько часов, Берия, ещё более уверенный в себе, откровенно диктовал подавленным соратникам: срочно подготовить правительственное сообщение о болезни Сталина, опубликовать бюллетень о течении болезни. В правительственном сообщении, переданном по радио и напечатанном в газетах, в частности, говорилось: «В ночь на 2 марта у товарища Сталина, когда он находился в Москве в своей квартире (а он был на даче. – Прим.), произошло кровоизлияние в мозг, захватившее важные для жизни области мозга. Товарищ Сталин потерял сознание. Развился паралич правой руки и ноги. Появились тяжёлые нарушения деятельности сердца и дыхания... Лечение товарища Сталина проводится под постоянным наблюдением Центрального Комитета КПСС и советского правительства...
Тяжёлая болезнь товарища Сталина повлечёт за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности».
После первого бюллетеня успели обнародовать ещё два сообщения – в 2 часа дня и в 16 часов 5 марта. Медицинские светила А.Ф. Третьяков, И.И. Куперин, П.Е. Лукомский, H.В. Коновалов, А.Л. Мясников, Е.М. Тареев, И.H. Филимонов, И.С. Глазунов и другие (после неоконченного пока «дела врачей» Берия позаботился, чтобы Сталина лечили академики и профессора лишь одной национальности) не скрывали: катастрофа рядом. Зловещее шипение монстра над ухом врачей не изменило их вывода: «Острые нарушения кровообращения в венечных артериях сердца с очаговыми изменениями в задней стенке сердца», «тяжёлый коллапс», «состояние продолжает оставаться крайне тяжёлым». Они ещё не знали, что периодические расстройства мозгового кровообращения ранее уже создали множественные мелкие полости (кисты) в ткани мозга, особенно в его лобных долях. Такие изменения, как полагают сегодня специалисты, вызвали нарушения в психической сфере и наслаивались на деспотический характер Сталина, усугубляя его и без того тиранические наклонности.
Несколько раз в зале появлялся Василий, выкрикивавший пьяным голосом: «Сволочи, загубили отца!»; здесь же стояла окаменевшая дочь, сидели в креслах, на диване уставшие от бессонницы и надвигавшейся неизвестности члены Политбюро.
Ворошилов, Каганович, Хрущёв и ещё некоторые плакали. Берия неоднократно подходил к Сталину и громко обращался: «Товарищ Сталин, здесь находятся все члены Политбюро, скажи нам что-нибудь».
Берия вёл себя, как наследный принц гигантской империи, способный распорядиться жизнью любого её обитателя. Тот, кому он служил, кто дал ему бесконтрольную власть, Берию уже не интересовал. Для него Сталин отошёл в прошлое. Берия был весь устремлён в ближайшее будущее. Конец вождя не заставил себя долго ждать. О последних мгновениях жизни диктатора лучше всех поведала его дочь: Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах. В какой-то момент не знаю, так ли на самом деле, но так казалось – очевидно, в последнюю уже минуту, он вдруг открыл глаза и обвёл ими всех, кто стоял вокруг. Это был ужасный взгляд, то ли безумный, то ли гневный и полный ужаса перед смертью и перед незнакомыми лицами врачей, склонившихся над ним. Взгляд этот обошёл всех в какую-то долю минуты. И тут (это было непонятно и страшно, я до сих пор не понимаю, но не могу забыть), тут он поднял вдруг кверху левую руку (которая двигалась) и не то указал ею куда-то наверх, не то погрозил всем нам. Жест был непонятен, но угрожающ, и неизвестно к кому и к чему он относился... В следующий момент душа, сделав последнее усилие, вырвалась из тела». Было 9 часов 50 минут 5 марта 1953 года.

Последнее пристанище «отца народо в»

Версии о том, что Сталин пал жертвой заговора своего ближайшего окружения (которое таким образом лишь сыграло на опережение –«хозяин» явно нацеливался на ближайших сатрапов), не только бытуют до сих пор, но и стали в последнее время особенно популярны. Легенда обрастает все новыми подробностями, и вот уже в ней появилась некая зловещая «фигура в белом халате», якобы внедренная в ряды врачующих вождя лекарей коварным Лаврентием Берией.
Эти версии не выдерживают никакой критики, если вспомнить сталинскую патологическую подозрительность и прямо-таки трепетное отношение к вопросам личной безопасности. Достаточно припомнить, как во времена гражданской войны Сталин так выбирал маршруты, что неизменно оказывался ближе к своему персональному, готовому в любой момент к отходу, бронепоезду, чем к передовой. Или стоит обратиться к обстоятельствам его единственной во время Великой Отечественной войны поездки на Западный фронт в августе 1943 года, которая была обставлена, как масштабная войсковая операция. Это Ленин до поры до времени позволял себе обходиться личной охраной из двух человек. Сталина даже в мирное время охраняли тысячи – и в Кремле, и особенно на «объекте 001» – Ближней даче. Ее еще называли по месту расположения «Кунцевской» или «Волынской», а также по цвету главного здания – «Зеленой».
Именно сюда, объявив, подобно царю Ивану Грозному, «опричнину всем потаенным врагам», Сталин перенес в конце 40-х годов свою штаб-квартиру. Именно здесь, собирая ближайших партийных соратников на легендарные, затягивавшиеся далеко за полночь «обеды», Сталин без лишних формальностей решал вопросы первостатейной государственной важности. Иногда, особенно в последние годы, собирал просто так, без особых дел. Очень уж, видимо, монотонной и одинокой была его жизнь.
Да и какой она могла быть в зоне, наглухо отгороженной от всего остального мира кило­метровой полосой отчуждения и двумя трехметровыми заборами, между которыми без устали сновали патрули с собаками? Куда уж Александровской слободе времен царя Грозного до этого насыщенного сигнализацией, надежно оберегаемого особым охранным отделением МГБ (казармы находились на внешней, примыкающей к тыловой части усадьбы территории) гнезда «одинокого кремлевского орла». Здесь были готовы отразить даже воздушный десант. Еще во время войны на территории дачи соорудили большой подземный бункер с рабочими кабинетами. По всему внешнему периметру установили дальнобойную зенитную морскую артиллерию. А во внутрипарковой части – еще и зенитные пулеметные установки. Правда, все это после войны сняли. Но так, чтобы можно было легко вернуть. А бункер остался в состоянии постоянной рабочей готовности. Так что в случае необходимости, спустившись на лифте вниз и воспользовавшись подземкой «спецметро», вождь мог довольно быстро оказаться в своем знаменитом кремлевском кабинете и тем же путем вернуться обратно.

Впрочем, Сталин предпочитал перемещаться в кавалькаде бронированных лимузинов. Дорога от кремлевских ворот до крыльца двухэтажного жилого дома в Волынском занимала всего 15 минут. Все остальные, включая членов Политбюро, могли приехать сюда только по приглашению вождя. Машины при этом полагалось оставлять на внутренней стоянке у въезда на объект и следовать пешком через парковую часть под приглядом специально натасканной охраны.
Дабы ничего не мешало наблюдению, все ветки на деревьях в парке были срезаны на уровне полутора метров от земли.

Из тех ветеранов Политбюро, кого Сталин в ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 года пригласил на Ближнюю дачу и усадил за последний в своей жизни обед, четверо –Маленков, Берия, Булганин и Хрущев – уже по крайней мере год точно знали, что находятся у «хозяина» на прицеле. И действительно были крайне заинтересованы в его скорейшей кончине. От этого странной может показаться беспечность, с которой Сталин продолжал их так близко к себе подпускать.
На самом же деле он ничем не рисковал. Ибо хорошо знал своих «вассалов» и был совершенно уверен: никто из них, включая наиболее опасного – Берию, на него руку не поднимет. Потому что одно дело – заочно «пускать кровь» в режиме «коллективного руководства» и подмахивать расстрельные списки на тысячи, десятки тысяч «кулаков», «подкулачников», «врагов народа» и «иностранных шпионов». И совсем другое – собственными холеными руками душить или подсыпать яду. Впрочем, у искушенного в таких материях вождя подобные эксцессы тоже были предусмотрены. Все присутствующие хлебали знаменитый сталинский борщ из общей супницы. И никто, покидая дом, не мог миновать охрану, пока та стопроцентно не убеждалась, что с «хозяином» все в порядке. Так что случись какая «заминка» – ни один не отошел бы от порога даже на пару шагов.
Иное дело – опытная профессиональная рука, медленнодействующий яд и пособничество самой охраны. Тут кое-какие обстоятельства действительно наводят на размышления. Особенно те, что были связаны с событиями, разыгравшимися 1 марта. То есть уже после того, как перед рассветом гости благополучно разъехались, а Сталин устроился спать на диване в малой столовой – комнате, которая, по свидетельству его дочери Светланы, со временем стала у отца самой любимой и «служила ему всем». Вот на пути от этого дивана к столу, где стояла бутылка «Бор­жоми», утром следующего дня, как потом уточнили врачи – около 11 часов, инсульт и опрокинул на пол 73-летнего Сталина...
С этого момента парализованный, в одних мокрых от непроизвольного выделения мочи пижамных брюках и потому сильно продрогший повелитель одной шестой мира более десяти часов беспомощно провалялся на полу. Только в половине одиннадцатого вечера охранники наконец-то нашли предлог заглянуть в малую столовую. Столь надолго затянувшееся бездействие службы безопасности выглядело тем более странно, что именно с 10 до 11 часов утра от Сталина обычно поступали первые распоряжения по телефону. Иное дело, что заходить к нему без вызова не полагалось. Поэтому на даче, кроме многочисленных аппаратов правительственной связи и обычной московской коммунальной сети, была оборудована специальная внутренняя телефонная система. Подключенные к ней аппараты – домофоны – имелись во всех комнатах, так что Сталин мог звонить отовсюду, даже из ванной и туалета.
Ему же без крайней нужды не звонили. Однако эта односторонность совсем не означала, что у хозяйской «шапки-невидимки» совсем не было изъяна. Даже он, великий Сталин, у себя дома ежесекундно находился «под колпаком». Скрытое слежение обеспечивалось особой системой сигнализации. Вделанные в мягкую мебель миниатюрные датчики (пружинки от них после посмертного «шмона» в хозяйстве вождя еще долго сиротливо торчали из обивки) передавали на специальный пульт сигналы, позволявшие точно отслеживать все передвижения объекта.
Так что, начиная с полудня 1 марта, дежурный (чем дальше, тем более обеспокоено) фиксировал: «Нет движения!». Ближе к 16.00 уже почти вся дачная обслуга была уверена: случилось что-то недоброе. Но почему-то и после этого никто не заглянул в покои Вождя, не поспешил к нему на помощь. Это «почему-то» со временем стало существенным аргументом в рассуждениях тех, кто верен теории заговора и зловещей в нем роли Берии, которому якобы подчинялась сталинская служба безопасности.
На самом деле личная охрана Сталина, состоявшая из многократно проверенных на личную преданность офицеров, уже восемь лет как Берии не подчинялась. Все, что ему удалось, так это в 1952 году с помощью интриг и при попустительстве никому особо не доверявшего вождя «схарчить» генерала Власика. Однако даже устранение этого сверхбдительного начальника сталинской охраны (Власик до конца жизни был уверен, что именно Берия «помог» «хозяину» уйти в мир иной) ничего в принципе не меняло. Управление охраны подчинялось непосредственно министру госбезопасности Игнатьеву, у которого была только одна «библия» – указания самого товарища Сталина.
Как раз в свете именно этих указаний дежуривший 1 марта подполковник МГБ Старостин и помощник коменданта Лозгачев обязаны были о своей тревоге доложить министру Игнатьеву. А уж тот принимал бы решение. Но не доложили. Почему?
Объяснение, которое много лет спустя удалось вытянуть из уст одного из помощников коменданта, оказалось на удивление простым. Опасались вызвать хозяйский гнев. Оказывается, заметно сдавший в последние месяцы Сталин, раскурив трубку и углубившись в бумаги, частенько впадал в дрему. При этом содержимое трубки нередко просыпалось на домашнюю куртку. Ткань начинала тлеть. А вождь все дремал да посапывал. Первая же попытка дежурного разбудить его имела неожиданное следствие. Вздрогнув и испуганно открыв глаза, Сталин, который обычно был весьма благодушен с обслугой, пришел в неописуемую ярость. Ситуация неоднократно повторялась: вождь спит, мундир чуть ли не дымится, а охрана, не решаясь приблизиться, мечется в панике «по тылам»...
В общем, 1 марта Старостин и Лозгачев долго препирались и подталкивали друг друга к двери в малую столовую. Когда, наконец, вошли и увидели лежащего на полу «хозяина», засуетились и принялись названивать своему министру. Но совершенно напрасно охрана ожидала от Игнатьева четких указаний и присылки врачей. Судя по поведению Игнатьева, его голова была занята совсем другим: прежде всего ему надо было заботиться о собственной безопасности и лавировать между враз аполитически «потяжелевшими» соратниками. Согласно ноябрьскому 1952 г. решению Бюро Президиума ЦК, в отсутствие Сталина (решение было принято на случай его отъезда в отпуск) заседания правительства поочередно должны были вести четверо. Первым в списке по алфавиту значился Берия. Вот к нему-то после некоторых колебаний Игнатьев и переадресовал Старостина. А сам сначала известил более ему близких Хрущева и Булганина. И уж только потом – заместителя вождя по Совмину Маленкова.
Пока сверхосторожный Игнатьев лавировал между теми, у кого за спиной стояли госвласть, партаппарат и силовой блок, вперед выскочил самый умный, решительный и циничный – Лаврентий Берия. Не случайно именно от него охрана получила первое более или менее внятное указание. Вместе с Маленковым Берия прибыл в Волынское в 3 часа ночи 2 марта. И откуда-то с порога недолго понаблюдав за недвижным вождем, уже на выходе бросил помощнику коменданта: «Лозгачев, что ты панику наводишь? Видишь, товарищ Сталин крепко спит. Его не тревожь и нас не беспокой». Примерно за час до Берии в Волынском побывали Хрущев с Булганиным. Но в комнаты Сталина они вообще не входили, а, потоптавшись в «дежурке» возле ворот, ограничились беседой с охранниками. После чего, не оставив никаких распоряжений, убыли.

Уверенность, с которой товарищ Берия с ходу «поставил диагноз», к медицине никакого отношения не имела. Но явно опиралась на результаты телефонного «блиц-консилиума» с другими членами Политбюро. Потому что врачей (предварительно введя их в заблуждение заявлением, что «неприятность» с товарищем Сталиным произошла накануне ночью, а вечером 1 марта он, как обычно, работал у себя в кабинете) впервые допустили к телу только в 9 часов утра 2 марта. Группу по реанимации задействовали еще позже – вечером. Да и то, оказывается, лишь для того, чтобы тут же связать врачей по рукам и но­гам. Пока те пытались снизить кровяное давление и стимулировать работу сердца, Берия и Маленков выставили медицине выдающееся по своей нелепости условие: о каждой лечебной процедуре, которую предлагали врачи, они должны были доложить дежурным членам партийного руководства и получить их одобрение.
Непосредственно медицинскими мероприятиями руководил тогдашний министр здравоохранения А. Третьяков. Именно он, а не Берия или кто-либо еще из высшего ареопага, формировал состав лечащей бригады и последующих консилиумов. Так что хоть Берия и пытался руководить охраной, но внедрить во врачебные ряды какого-то диверсанта со шприцем ему было бы сложновато. А главное - совершенно излишне. Какой смысл был в рисковых упражнениях с инъекциями, когда нуждающийся в экстренной медицинской помощи «объект» почти двое суток был ее лишен и сейчас находился в самом критическом положении?
Все, что теперь по-настоящему волновало соратников, – официальный вердикт компетентных специалистов. Их гарантия, что грозный «хозяин» уже не оклемается, означала конец периода выжидания и перехода к активной внутривидовой борьбе за власть. По требованию заметно активизировавшегося Маленкова расширенный, с привлечением самых авторитетных светил отечественной медицины, консилиум состоялся на Ближней даче утром 3 марта. Вывод был единодушен: «Безнадежен!». Именно после этого Берия, не скрывая удовлетворения, направился к выходу, по-хозяйски, громко выкрикнув адъютанту свое знаменитое: «Хрусталев, машину!» Вслед за ним, внешне соблюдая некое подобие скорби, поспешили остальные. Благо теперь можно было без всякой оглядки «пилить» между собой власть. И строго дозированно впаривать замороченному народу пространные медицинские заключения про «дыхание Чейн-Стокса» и прочие приметы «стабильно тяжелого состояния здоровья безмерно любимого вождя».
О том, что тот не совсем бессмертен, массам дали впервые почувствовать только 4 марта. О том, что уже на следующий день смена власти была оформлена, они даже не подозревали. Врачи на Ближней даче еще пытались с помощью искусственного дыхания, инъекций глюкозы, камфары и адреналина поддержать жизнь в теле агонизирующего вождя, когда его соратники, собрав в Кремле совместное заседание Президиума ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета, расторопно поделили посты.
Только после этого все поспешили в Волынское, где стали очевидцами того, что спустя несколько дней было оформлено в домовой книге Московского Кремля отметкой «о выписке И.В. Сталина по случаю кончины 5 марта 1953 года». Более точное время значилось в «Почасовой записи медицинских осмотров, заключений, консилиумов в течение всей предсмертной болезни Сталина»: 21.50.
Вызванных на Ближнюю дачу медиков поджидал целый букет откровений, которые не то что изощренных в своем ремесле кремлевских врачей, а любого непритязательного сельского фельдшера могли бы повергнуть в шок. Конечно, каждый из приглашенных был в курсе, что Сталин уже пережил два инсульта: первый случился в 1945 году после Ялтинской конференции, второй – в 1949-м, накануне семидесятилетия. Но то, что он сам неотвратимо вел себя к третьему, медицина и ведать не ведала.
Внешние, более чем очевидные признаки серьезного нездоровья вождя в последнее время бросались в глаза окружающим. Он потолстел, появились симптомы «нехватки дыхания» (Сталин даже бросил курить), обычно бледное лицо вдруг стало красным – верный симптом сильно повышенного кровяного давления. Словом, самое время было обратиться к врачам. Но Сталин излишнего к себе приближения вообще не терпел. А уж «людей в белых халатах» – как раз из-за опасения быть отравленным или же «залеченным до смерти» – особенно. В итоге, когда прибывшая на Ближнюю дачу бригада попросила срочно привезти из Кремлевской больницы «историю болезни» Сталина, таковой вообще не оказалось. Не было под рукой и самых необходимых, обычно имеющихся на экстренный случай во всяком доме лекарств. Впрочем, как и того, кто мог бы дать мало-мальски дельный совет по их применению. «Хотя бы медсестру завели под видом одной из горничных. Или врача под видом одного из полковников, – воскликнул один из врачей во время консилиума. – Ведь человеку 73 года!»
Но, с другой стороны, чему удивляться? Академик В. Виноградов – единственный для Сталина медицинский авторитет, которого он дважды в год допускал к себе для осмотра, - коротал время в камере Внутренней тюрьмы на Лубянке. В качестве одного из главных фигурантов академик был привлечен по Сталиным же инспирированному «делу врачей-вредителей». Кое-какие медикаменты, которые хранились в буфете малой столовой, по строгому указанию «самого» приобретались в обыкновенной аптеке. Эта миссия доверялась 30 лет проработавшей в сталинском доме А. Бычковой – одновременно повару, подавальщице, кастелянше и младшему сержанту ГБ. Вождь считал, что так будет надежнее – кто знает, что там намешают в «Кремлевке»!
Он так долго и тщательно страховался от возможных «отравителей», что с самоубийственной беспечностью прозевал приближение двух по-настоящему опасных, реальных убийц – болезни и старости.
Сейчас начали разоблачать Сталина. Развенчивают его полностью, но все же не упоминают того, что он был кавказским полуевреем. На это наложено табу, хотя это и является главным ключом к психологии Сталина. В советской прессе сейчас пишут, что в 1927 году он пригласил знаменитого дореволюционного психиатра Бехтерева к себе на консультацию по поводу мучившей его бессонницы. И тут интересно вот что: всем в Союзе было известно, что Сталин работает по ночам. Начальники всех рангов сидели допоздна, ожидая звонка из Кремля. Это объясняли тем, что товарищ Сталин – великий труженик, работает день и ночь. А теперь раскрывается и эта тайна. Оказывается, Сталин всю жизнь страдал бессонницей, потому-то он и работал по ночам и мучил все свое окружение.
Так вот, Бехтерев во время обследования, кроме бессонницы, отметил и прогрессирующий паралич левой руки Сталина. Сталин был сухоручкой. То, что в медицине называется кахексией (врожденный сухоручка). Обследовав Сталина, Бехтерев вышел из кабинета и тут же откровенно высказал свой диагноз: «Типичный параноик». А паранойя - это одна из самых коварных и тяжелых психических болезней. Разница между шизофренией и паранойей довольно расплывчатая, но паранойя хуже. Это своего рода агрессивная шизофрения, которая сопровождается целым рядом маний –маниакально-навязчивых идей, в том числе манией величия и манией преследования.
Из мании величия родился культ личности Сталина, а из мании преследования – бесконечные аресты и вечные «чистки». Для опытного психиатра это сразу же стало ясно. Сталин также был 155 сантиметров ростом. В Советской Армии было ограничение – людей ниже 150 см не брали в армию (винтовка будет выше такого вот бойца).
А Сталин ненамного перерос это ограничение.
Помните комплекс Наполеона? И все это в большинстве случаев связано с агрессивностью. Так что Бехтерев поставил точный диагноз. В прессе пишут, что после такого диагноза Сталин его отравил: через 3 дня Бехтерев умер при загадочных обстоятельствах. Родственники Бехтерева прямо обвиняют в этом его молодую жену. Оказывается, в возрасте почти 70 лет он женился на молодой еврейке. Она, кажется, ее звали Бертой Яковлевной, была племянницей начальника НКВД Ягоды, чистокровного еврея.
И, как пишет советская пресса, по приказу Сталина через Ягоду его племянница отравила своего почтенного супруга.