Убей его первым. История про встречу с полуслепым волком

Они были, есть и, надеюсь, будут – в разумном количестве, – в нашей области, являя собою уникальное звено в цепочке дикой природы. Я о волках. Иногда нам становится тесно от их назойливого и небезопасного соседства, и тогда встает необходимость показать, кто в доме хозяин. Нынешней зимой охотники свели счеты с целой бандой серых в Аулиекольском районе, замечены хищники в Наурзумском, Аркалыкском районах. Это противостояние человека с хитрым, умным зверем не кончится никогда...

В охоте на волков романтики столько, сколько ее в окурке сигареты, в остервенении брошенном на пол нервным Осипом. Худой как нож и столь же подвижный Осип всегда умел сделать из банального охотничьего сбора приближающийся конец света.

– Так, а бензин они посчитали? А боеприпасы? А то что я буду корячиться за двести км к черту на кулички в бешеный мороз – это что, тоже по разряду гуманитарной помощи?! Фиг им!

Мы терпеливо ждали, когда давление в котлах ослабнет. Осип, как боевой конь при звуке полковой трубы, начинает без нужды рвать постромки. Похоже, мозги его в этот момент очищаются от всякой ерунды, уступая место плану будущих действий.

Настоящих волчатников немного. Тех, кто умеет выслеживать нору, где по весне прячется шустрый выводок, кто может долгими часами идти по глубокому руслу высохшей степной речки, укрытой густым тальником, читая волчьи следы. Это сродни таланту шахматиста. Или любому другому таланту, который уживается только в одном человеке и, в отличие от вируса, никогда не передается другому. Вот почему так ценился Осип, который, конечно же, считал себя последним могиканином и одновременно эстрадной звездой. Правда, звездил он недолго.

– Сколько нас? Так, пятеро. Ты будешь на стреме, – бесцеремонно ткнул в мою сторону пальцем Осип –… Короче, два джипа, два снегохода. Доезжаем до Дамдов, там машины оставляем и идем на запад вдоль Сарыузеньки. Там пастухи, от них и будем плясать. Все, мужики, поперли!

Сказать, что я втерся в эту зондеркоманду случайно, нельзя. Приземистый Кайрат, тело­сложение которого выдавало в нем борца, Сашка Круглый, поднявшийся на торговле запчастями и фамилия которого избавляла нас от необходимости придумывать ему кличку, и бывший майор, а ныне адвокат Миша Фомкин, категорически деливший человечество на тех, кто умеет из дырки от бублика сделать кулинарный шедевр, и тех, кто ни черта не умеет (этих он вообще не считал за людей), составляли давнишний круг моих знакомых. Мы были чокнуты на охоте, с той лишь разницей, что кто-то на всю голову, а кто-то лишь на часть ее. Я себя относил к последним. Поэтому у меня не было снегохода за 18 тысяч баксов (Круглый), убойных карабинов (Кайрат) и Фомкиного желания быть везде и всюду одновременно.

Осип жил в деревне, и слава о нем как о волчатнике не могла пройти мимо ушей наших ребят. Они сами давно практиковали зимнюю охоту на волков, а с приобретением в свои ряды Осипа она приняла едва ли не планово-стратегический характер. Я же предпочитал осеннюю охоту на дичь. Все остальное охотничье время я проводил в качестве экскурсанта или юного натуралиста. Но говорят же, что и на старуху бывает проруха...

Проруха подкралась неожиданно. И была она почему-то в лице… Впрочем, волчья морда, даже при всей нечеловеческой любви к животным, на лицо не тянула.

Я не люблю снегоходы, потому что в состязании со зверем человек как бы сразу получает внушительные преференции. Хотя если вам звонят из тьмутаракани с тревожным сообщением, что хищники житья не дают, тут не до теории. К полудню мы были уже на месте. Ослепительный снег простирался до горизонта. Мужики спешились и рванули на вездеходах к обозначенному на джипиэсе чабанскому зимовью. Я остался сторожить джипы. В моем распоряжении было часа три, как минимум.

Река Сарыозень узкой глубокой прорезью, сделав пару крутых изгибов, терялась за поворотом. Лед к этому времени уже представлял собой монолит. Мой короткобазный «Ниссан-Террано» смотрелся на нем как на автобане. Неторопливо проехав с полкилометра, я достал свой пятизарядный МЦ-2112 и дальше двинулся пешком. Судя по следам, это был край непуганых лисиц, корсаков, зайцев, косуль. Настырные сороки извещали их о моем появлении назойливой стрекотней. Ощущение покоя и абсолютной беззаботности при легком морозце и полном безветрии освобождало меня от каких-либо обязательств. Как в санатории.

Да не дадут соврать мне многочисленные наши рыбаки-охотники, если скажу, что у речки Сарыузень крутые, а местами и вовсе отвесные берега, заросшие неприступным кустарником. Так вот, с низа ее ледяного русла эти берега смотрелись совсем фантастично. Огромные снежные козырьки нависали надо мной, открывая взору затейливую кустарниковую архитектуру с ее темными запорошенными норами, с теряющимися в ее глубине нехожеными тропами… Все это выглядело загадочно и враждебно. Может, потому, что не предполагало здесь появления человека. Это, знаете, как колодец. Замечали? Чем дольше всматриваешься в его холодную глубину, тем явственнее ощущаешь, как он начинает пристально и тягуче всматриваться в тебя.

Под одним из таких козырьков, нависших над сумрачной снежной пещерой, меня потянуло рассмотреть, что там внутри. Спотыкаясь о мешанину заледенелой растительности, я через десяток шагов оказался в окружении ватной тишины и неподвижного холода. Никаких следов пребывания чего-либо живого. «Сваливай отсюда!» – беззвучно отдалось в голове. Но я уже не мог не то что двинуться – пальцем пошевелить. Острое предчувствие, что сейчас вот-вот должно что-то произойти, сковало дыхание, прекратило биение сердца, оставив только слух. Но слушать было нечего.

Волк появился метрах в десяти от входа в пещеру. Он повернул морду в мою сторону и...

А теперь минуточку. Своей и чужой охотничьей практикой я незыблемо убежден, что нет такого зверя, который бы при виде человека не пустился в бега. Потому что в многовековом соперничестве за выживание первенство всегда оставалось за человеком. Лишь самые крайние обстоятельства – ранение, защита потомства – заставляли зверя идти против собственного инстинкта самосохранения. Но сейчас был другой случай.

Волк неотрывно смотрел в мою сторону, втягивая воздух. И вряд ли он меня видел – у него не было глаз.

На их месте было что-то вроде бугристых шрамов. Следы давнего жестокого ранения были видны на рваных ушах, на вырванной сбоку губе, отчего пасть зверя приобрела вид раз и навсегда застывшего оскала. С таким ранением можно было какое-то время жить, но выжить – вряд ли. Раненого сородича обычно стая добивает. Успел уйти – значит, навсегда отверженный одиночка. Долго не протянешь.

А этот выжил. Он не был истощен, шерсть на нем искрилась инеем. Вероятнее всего, он недавно из молодости вошел в пору зрелой осторожности и мощи, при которой его прошлые раны были обузой, но не поводом, чтобы закончить яростную борьбу за жизнь. Мою, наверное, он сейчас не ставил и в грош.

В пятизарядке была полная обойма зарядов с картечью. Можно было начинать. Быстро сдергиваешь с плеча ствол, мгновенно переводишь рычажок предохранителя вниз – и вволю поливай свинцом серого.

Но я не шевельнул и пальцем. Вместо этого я легонько свистнул. Волк изогнулся тугой пружиной и сделал огромный прыжок в сторону. Мне кажется, он меня понял. Я давал ему шанс, и он им благодарно воспользовался.

В этот момент из-за поворота на бешеной скорости вырулила голубая «Арктика», неся на себе Круглого и Осипа. Где-то поверху речки сколь­зил снегоход с Кайратом и Фомкиным. Они давно вышли на след волка, держали его в поле видимости, но в районе моей пещеры у них получился облом.

– Ты его видел?! – выкрикнул мне Круглый, в неистовстве погони готовый бежать впереди собственного снегохода.

– Санта Клауса, едрена корень! Че не стрелял?!

– А ты убей его первым. Если сможешь.

Я повернулся, сел в машину и медленно покатил к месту сбора. Мне захотелось выпить кофе и никому ничего не рассказывать. Зверь стоял перед моими глазами, а я невольно домысливал хронологию его непростой жизни. Одинокий полуслепой волк и на этот раз выбил себе право свободы, о размерах которой ему знать не дано. Возможно, его застрелят через пару дней. Или через пару месяцев. В любом случае безудержная воля к жизни стоит того, чтобы как можно на дольше оттянуть этот трагический финал.

“Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня опять как вчера
Обложили меня, обложили,
Гонят весело на номера”
Владимир Высоцкий “Охота на волков”

Мой школьный друг закончил в начале шестидесятых годов Ленинградский институт Авиаприборостроения, и приступил к работе в одном из КБ соответствующего министерства. Заниматься пришлось проектированием серийных образцов, "чёрных ящиков". Да-да, тех самых аварийных бортовых самописцев, которых поисковые группы разыскивают на просторах нашей страны после авиационных аварий.

Приходилось и ему в те годы участвовать в работе Госкомиссии по расследованию аварийных ситуаций. Как он вспоминал, работа эта не для слабонервных, потому что начиналась она с подробного осмотра места аварии. В его задачу входила расшифровка записей на самописцах. Поскольку он приобрёл определённый опыт в этой работе, то его достаточно часто направляли в командировки в различные авиаотряды с целью обучения и контроля работы групп расшифровки записей. Дело в том, что бортовые самописцы используются также и при проведении различных испытаний самолётов. В этих поездках на Дальний восток и Сибирь он наслушался немало рассказов от бывалых лётчиков. Один из них я и записал с его слов в привычном для меня стиле, но не меняя сути фабулы. Поскольку описаны реальные события, то имена участников либо изменены, либо не указаны. Далее рассказ пойдёт от лица моего друга.

“Как-то раз в конце восьмидесятых производственная судьба забросила меня в один из посёлков в устье Колымы, в нескольких десятках километров от океана. Расположен был посёлок на высоком берегу, с него уступами дорога спускалась к реке, на которой зимой делали посадочную полосу. Зимой лёд выдерживал посадку. Места там суровые, морозы почти всегда за пятьдесят и рыба, которую зимой хранят в сараях, как у нас дрова, при перекладывании звенит как промёрзшие поленья. Для длинношерстных лаек, которые спят на улице, зарывшись в снег, это самый сладостный звук. На запад, в сторону реки Алазеи раскинулись необъятные просторы тундры. Королями фауны здесь, конечно, являются олени, но есть и другие ездовые животные - лошади. Никогда и нигде больше я не видел таких лошадей с длиной шерсти как у яков. Да иначе зимой здесь просто не выжить, тридцать градусов без ветра воспринимается как оттепель, малышня на санках катается.
Посёлок являлся центром цивилизации для оленьих стойбищ, редко разбросанных по тундре. Некоторые из стойбищ были подшефными у местного авиаотряда. Отряд помогал, в основном, заброской материалов для строительства, а также доставкой экстренной медицинской помощи. В одном из стойбищ, которое превратилось в маленький стационарный посёлок, отряд даже построил на свои средства клуб. Клуб проработал полгода, после чего благополучно и закономерно сгорел из-за пристрастия оленеводов к спиртному.

За свою помощь отряд регулярно получал от подшефных оленину а, иногда и лицензию на отстрел волков. Вот из-за этой-то лицензии мой приятель Паша, начальник группы расшифровки бортовых самописцев, был отстранён от полётов и переведён в группу расшифровки. А дело было так! Однажды Паша с напарником получили лицензию на отстрел и решили, что неплохо было бы взять с собой кого - либо из местных охотников. Наудачу, второй пилот встречает в магазине двух знакомых якутов-охотников, которые отоваривались перед отправкой в стойбище. Он делает им выгодное предложение: они соглашаются лететь сначала на охоту, с тем, чтобы потом вертолёт доставит их прямо в стойбище.

Компания грузит весь товар на сани и спешит к вертолёту. Второй пилот докладывает командиру о заключённом контракте. Паша разрешает погрузку, и вот уже вертолёт взмывает в арктическое небо. Местные охотники нужны потому, что они знают места гона волков. И всё бы ничего, да вот только среди товара, закупленного якутами, был ящик водки. Якуты минут двадцать крепятся, но затем не выдерживают и открывают бутылку. Задачей командира становится по заранее заданному охотниками направлению хотя бы долететь до нужного района пока аборигены ещё в состоянии вменяемости.

Похоже, по времени, что уже долетели. Первый Охотник в состоянии полного наркоза, Второй, поддерживаемый подмышки Вторым пилотом, старается что-либо разглядеть через остекление кабины. Мешают верхние веки и без того узких щёлочек вместо глаз, веки безнадёжно слиплись под действием алкоголя. Командир кричит уже раздражённо: "Ну что! Видит он хоть что-нибудь!". Разглядеть волков на фоне осенней тундры непросто. Здесь ведь не обитает тёмно-серый барин тамбовских лесов. Полярные волки светло-серой, а иногда, и белой масти, и на фоне снега с проплешинами пожухшей тундровой растительности, навскидку, их не разглядеть. Возглас командира на мгновение вывел Охотника из оцепенения, он разлепил свои щёлочки и прохрипел: "Волки". Светлые тени стремительно несутся, стелясь по талому снегу, справа от вертолёта. Второй пилот освобождает руки, охотник оседает и распластывается на полу кабины. Второй пилот пристраивается с охотничьей винтовкой к открытой двери. Паша делает маневр, заходит в хвост стаи и начинает гнать её, увеличивая скорость.

Охота на волков с вертолёта незатейлива. Когда волк выбивается из сил, он ложится на спину и огрызается на нависшее над ним ревущее чудовище - охотник стреляет. Второй пилот стреляет как в тире. Волков не подбирают сразу, гонят стаю дальше. Подберут на обратном пути. Второй Охотник, обнаруживший стаю, пришёл в себя, дополз до своего карабина и теперь, пристроившись лёжа рядом с основным стрелком, палит в белое безмолвие, когда ему удаётся оторвать голову от пола. То ли, Второй пилот не был докой по стрельбе по движущимся мишеням с транс¬портного средства, или эмоции захлёстывали, но когда прекратили погоню, то на обратном пути подобрали только двух волков. Их бросили на пол рядом с Первым Охотником, находящимся в состоянии анабиоза, и взяли курс домой. Второй Охотник, несколько протрезвевший, сидя на корточках позади кресел пилотов, затянул протяжную заунывную песнь “про удачную охоту”.

Всё предвещало, как будто бы, удачный исход, но тут вмешался Бог тундры. Один из волков вдруг ожил и бросился на поющего Охотника. По-видимому, запах алкоголя не любят не только собаки, но и волки. Лежавшего рядом Первого Охотника он, похоже, посчитал за труп, а этот раздражал унылой песней. Как выяснилось потом из рассуждений бывалых, такое случается. Волк был легко ранен и находился в состоянии шока. Шок прошёл, и он бросился на врага.

Что тут началось,- дым коромыслом. Второй Охотник, которого волк ус¬пел резануть по бедру, орёт благим матом, причём не столько от боли, сколько от страха. Второй пилот, схватив винтовку как дубину, стрелять ведь в вертолёте нельзя, тыча прикладом, наступает на волка. Волк свирепо рычит, показывая этим, что он решил дорого продать свою жизнь. Наконец, Второй Охотник, придя в себя, присоединяется ко Второму пилоту, и им удаётся прикладами загнать волка в хвост и удерживать его там. В этих, прямо скажем, форс-мажорных обстоятельствах командир при¬нимает решение идти на вынужденную посадку, чтобы избавиться от волка. В этот момент вертолёт оказался над низким берегом Колымы, место ровное, и вертолёт стал снижаться. Здесь опять, уже во второй раз, вмешалось Провидение. Дело в том, что под свежим снегом, стояла середина осени, низкий берег и лёд с высоты представлялись сплошной поверхностью, т.е. граница берега была неразличима. Паша посадил машину на тонкий свежий лёд. Лёд не выдержал, треснул, и железный ковчег с людьми и зверьём с хрустом ломая ледяную корку провалился и повис на длинных лопастях.

Ледяная вода ожгла кожу как горячим утюгом. Паша вынырнул первым, окинул взглядом безрадостную картину происшедшего и понял, что из всей бравой команды он на льду один. Осознав это, он, как и следует командиру, нырнул внутрь своего транспортного средства и выволок на лёд своего незадачливого подчинённого, который умудрился при посадке обо что-то треснуться головой. Затем он нырнул ещё раз, и на льду оказался уже окончательно протрезвевший Второй Охотник. В этот момент машина накренилась и ушла в воду глубже. Паша нырнул в третий раз, но Первого Охотника спасать уже было бесполезно, да и ноги стало сводить судорогой. Так что Первый Охот¬ник утонул, не приходя в сознание, а вместе с ним и Храбрый волк. Паша, теряя последние силы, выбрался на лёд и последнее, что он увидел, впадая в обморочное состояние от переохлаждения - это людей, бежавших к ним по берегу.

За всем этим последовал, естественно, “разбор полётов”, а затем и суд. Суд, учтя неординарность ситуации, положительную характеристику от командования и самоотверженность действий командира, направленных на спасение экипажа, вынес решение об освобождении Паши от пилотирования. После чего он и был назначен руководителем группы расшифровки записей бортовых самописцев. Именно это и свело нас вместе в одном помещении на несколько месяцев, когда я участвовал в испытаниях очередного самолёта. Вот там я и услышал эту поучительную историю. А поучительна она тем, что Провидение иногда не приветствует охоту " на серых хищников, матёрых и щенков", тем более, с вертолёта.”
Санкт - Петербург
Январь 2004 г.

Среди многочисленных способов добычи волка охота с подхода — самая доступная. Она особенно распространена в лесостепи Хакасии и Забайкалья, в разреженных рубками лесах предгорий Саян, в гольцовой зоне Горного Алтая, в редколесной эвенкийской тайге и в тундре на Таймыре. Это наиболее эмоциональная и эффективная спортивная охота.

Никакой другой трофей не доставляет столько удовольствия, как взятый с подхода. Ведь чтобы добыть волка, охотнику нужно мобилизовать волю и все способности: наблюдательность, выносливость, терпение, выдержку, настойчивость. Победа над таким чутким и осторожным противником, как волк, запоминается на всю жизнь.

Тропление следа

Охота с подхода организуется по-разному в зависимости от рельефа и лесистости местности. Так, если в лесу поиск волка ведут троплением утреннего следа, распутывая хитроумные петли, то в лесостепи и в горах тщательно обследуют окрестности в бинокль. Лучшее время для охоты с подхода в том и другом случае — раннее утро, рассвет, когда еще можно встретить зверей, бредущих на лежку, или обнаружить их совсем свежие следы.

Для охоты с подхода больше всего подходит мягкая ветреная погода. Чем сильнее ветер, тем легче скрадывать. Человек должен двигаться против ветра или под углом к нему. В лесу возможно применение дробового оружия, но в лесостепи, тундре, в горах необходимо хорошее нарезное оружие. Не надо быть снайпером, но навык быстрой и точной стрельбы охотнику необходим.

На охоту с пулевым оружием в лесостепи компаньонов и помощников обычно не берут, чтобы было меньше шума. Если волка ищут по следам, то, обнаружив волчью тропу, охотник прежде всего должен установить, какая она: ночная охотничья или утренняя, ведущая на дневку.

Если волки часто сходят с прямой тропы, расходятся, рыщут по сторонам, то это охотничья тропа. На ней волки постоянно меняют аллюр: с крупной рыси переходят то на шаг, то на галоп. Иногда волки выходят на дороги или на русла замерзших рек, останавливаются, словно прислушиваясь, вдруг резко меняют направление и манеру передвижения. Звери обследуют места прежних охот, находят останки затравленных ими животных, подходят к привадам.

Тропить такие следы в поисках дневки в короткий зимний день не имеет смысла. Наоборот, если утренние, свежие следы ведут от добычи, от привады или скотомогильника, хищники идут шагом по прямому пути, изредка переходя на «ленивую» рысь, то можно предполагать, что стая отправилась на дневку. Если волки хорошо прикормлены на приваде, то они уходят на дневку не дальше, чем на два километра. Волки используют и собственные тропы, и других животных. Установить свежесть следа на старой проходной тропе трудно. Поэтому желательно рассмотреть следы еще до вступления на нее. По своей старой тропе, а также по хорошо набитым заячьим тропам, хищники часто запутывают следы. Разыскивая свежие следы волка на тропе, следует держаться от нее сбоку, чтобы не затоптать.

Легче выслеживать сытых волков, уходящих с привады на дневку. И при любом троплении нужно стараться не терять из виду след матерой волчицы. Как бы ни расходились волки по сторонам, в конце пути стая присоединится к самке-вожаку. Выправляя стороной след волчицы, охотник теряет меньше времени на распутывание других, не нужных ему следов.

Любая мелочь может помочь охотнику определить свежесть следа и направление движения хищников. Сытые волки, идущие на дневку, не торопятся. Если по ходу движения попадается дорога, старая запорошенная лыжня, тропа другого животного, хищники могут идти по ним.

Чтобы запутать следы, время от времени они расходятся в стороны, возвращаются обратно — сдваивают следы. Иногда, подобно зайцу, делают «скидки» с тропы в сторону за куст, колоду, толстое дерево. Особенно внимательно надо проверять разветвления дорог, пересечение старых троп животных.

Если попадутся «сдвойки» и особенно «скидки», нужно дальше идти предельно осторожно. Чаще всего волки выбирают для отдыха заветренные возвышенные места, хорошо прогреваемые солнцем. Прежде чем скрадывать зверей, нужно определиться в местонахождении их лежек, а для этого надо обойти хищников в полукруг. Если в первом полукруге волки не задержались и пошли дальше, нужно обрезать другой полукруг, не теряя времени на распутывание следов и не особо осторожничая.

Напряжение охоты, постоянное выискивание зверя глазами утомляет, внимание рассеивается, поэтому в самый ответственный момент охотник может упустить свой шанс. А иногда просто не успевает пройти по следу волка за короткий зимний день. Поэтому надо знать, что всегда легче вытропить и обойти волка-одиночку или пару волков, нежели стаю. Для того чтобы избежать грубых ошибок, нужно тщательнее выверять каждый след и определять количество волков, прошедших по тропе.

В лесу зверя скрадывают со входа его в ранее обрезанный полукруг, продвигаясь с подветренной стороны параллельно следу, не теряя его из виду. Ни в коем случае нельзя продвигаться волчьей тропой, так как внимание отдыхающего волка главным образом сосредоточено на своем следе. Идти надо тихо, не делая резких движений, используя для прикрытия кусты и деревья, внимательно изучая из-за надежного укрытия местность впереди и по сторонам. Перед тем как лечь, волк петляет и ложится нередко в стороне от основного направления движения.

Очень внимательно нужно следить за направлением ветра и местным движением воздуха. Мой наставник для этого носил в пакетике семена-парашютики осота или одуванчика. Пропустит их сквозь пальцы и смотрит, куда их понесет потоком воздуха, а потом забирает с подветра, чтобы не спугнуть ненароком чуткого зверя.

На охоте с подхода нельзя спешить, нужно быть терпеливым. Очень важно для охотника обнаружить волка, пока он не насторожился. Если зверь находится на большом расстоянии или в неудобном для стрельбы месте, нужно под прикрытием, из-под ветра, попытаться подойти к нему как можно ближе, ни на мгновение не выпуская его из виду. Иногда приходится даже ползти по-пластунски, долго лежать в снегу, пока звери не успокоятся. Если стая отдыхает на дневке, то, прежде чем к ней подходить, надо рассмотреть в бинокль и определить ее местоположение, состояние. При этом нужно двигаться только по прямой, избегая перемещений вверх и в стороны.

Охота в лесостепи и предгорьях

В лесостепи охотятся на волка с подхода пешком или на лыжах. В предгорьях Саян и в Горном Алтае некоторые охотники используют обученных не бояться выстрелов лошадей. В Эвенкии подходят к волку на лыжах или подъезжают верхом на олене. При охоте с подъезда на лошади или олене волки менее осторожны, нередко подпускают охотника на 100—150 метров. Охотника в белом маскхалате волки замечают за километр. Поэтому удача охоты с подхода зависит от наблюдательности человека и его умения первым обнаружить зверя. Для этого нужен восьмикратный бинокль (8x50), дающий хорошую видимость при большом поле зрения даже в сумерках.

В лесостепи с холмистым рельефом и в предгорьях волки обычно устраивают лежки на подветренных склонах. Сторожевой, чаще всего это матерая волчица, обычно располагается выше по склону. Волки спят, свернувшись, как собаки, в вытоптанных в снегу «блюдцах». Над поверхностью видны только уши да часть спины.

Волка, замеченного на лежке на большом расстоянии, охотник скрадывает, используя рельеф местности и растительность, стараясь приблизиться к нему на расстояние пулевого выстрела — на 150—200 метров. Подходить к волку надо так, чтобы ветер дул вбок, осторожно, мягко, стараясь не ступить на сучок под снегом, не задеть сухую траву. Слух волка гораздо острее зрения и чутья.

Нельзя приближаться к волку, который лег отдыхать, со стороны морды. Он услышит шорох и насторожится.

Если волк завертел головой, определяя, откуда шум, нужно замереть, неотрывно следить за ним и быть готовым к быстрой стрельбе в угон. Снова подходить можно только когда волк успокоится и опустит голову.

Сытая стая спит крепко. И только матерая волчица-вожак часто просыпается и прислушивается. По возможности именно ее нужно брать на прицел первой. Если волчица будет убита, стая распадется на группы. Одинокие молодые волки становятся легкой добычей охотников.

В лесостепи звери часто ложатся на открытом месте, на возвышенности — для лучшего обзора. В этом случае для укрытия используются все неровности рельефа, куртины бурьяна, лесополосы. При этом волка далеко обходят по кругу и начинают из-под ветра, но обязательно со спины, не торопясь, подползать к нему по-пластунски. В тихую погоду подобраться к волку сложно. Чем сильнее шумит ветер, тем легче. В снегу, в белом маскировочном халате, лежащий неподвижно охотник мало заметен, видно только лицо, поэтому при охоте скрадом рекомендуется пользоваться защитной маской.

Скрадывание хищника

Охота скрадом может сложиться удачно на пересеченной местности при сильном встречном ветре. Некоторые охотники подползают к волкам на 40—50 метров и бьют картечью. Охотник И. Е. Гуськов из Новоселовского района Красноярского края однажды в буран сумел подползти к волкам на 15—20 метров и уложить сразу четырех из браунинга.

Стрелять в волка на лежке нужно, когда он поднимает голову, в свернувшегося в клубок — лучше повременить. Если хищников много, сначала стреляют в дальнего от охотника волка и сразу же переводят прицел на ближнего, убегающего.

Еще труднее скрадывать волка на ходу. Это удается только на пересеченной местности. Нужно хорошенько рассмотреть окрестности в бинокль и, заметив бегущего волка, определить направление его хода и рассчитать место пересечения с ним. Оно должно быть удобное для обзора и стрельбы. Обходя хищника, нужно постоянно следить за направлением ветра, при этом передвигаться быстро, используя для укрытия складки рельефа. И здесь требуется умение хорошо бегать на лыжах, чтобы успеть перехватить бегущего зверя в намеченной точке.

Бинокль лучше носить на длинном ремешке, переброшенном через правое плечо, так он всегда будет под рукой и не помешает при стрельбе. Если придется ползти или бежать, бинокль засовывают под резиновый пояс брюк маскировочного костюма. Удобно хранить его также в нагрудном кармане куртки маскхалата. Для маскировки бинокль перекрашивают в белый цвет или надевают на него белый чехол.

Охоту на волка с подхода на пересеченной местности в лесостепи организуют следующим образом. Охотник с раннего утра наблюдает в бинокль за местностью. Проверяет по кругу все места, где могут скрываться хищники, до самого горизонта, рассматривая каждое подозрительное пятнышко на снегу. Если замечает волка на лежке, тщательно, не торопясь, изучает местность вокруг него, чтобы найти наиболее удобный подход из-под ветра. Определившись на местности, надо постараться спрятаться, пока волк не поднял головы и не заметил опасности.

Защитной экипировкой охотника должен быть белый маскировочный костюм (куртка, брюки) из мягкой ткани, не шуршащей на морозе, который надевается на костюм, лучше из шинельного сукна, и свитер под ним. Халат для охоты неудобен. На куртке должен быть нагрудный карман для бинокля, боковые карманы на молнии для патронов, карты, компаса, спичек, снаряжения, а также карманы для рук. На голову лучше надеть теплую вязаную шапочку, поверх нее белый защитный шлем, прикрывающий плечи от кухты (наподобие шлема монтажников и лесорубов), сшитый из плотной ткани. Просторные меховые рукавицы, обшитые белым материалом, соединяют резинкой, как детские. В них свободно должны входить руки в белых шерстяных или хлопчатобумажных обычных хозяйственных перчатках.

Удобны мягкие охотничьи ичиги на твердой с протекторами и рантами прорезиненной подошве, с небольшим каблуком. Внутрь ичигов вставляется носок из меха собаки или шерстяной кошмы. На голенища надо надеть белые чехлы на резинках сверху и снизу. Опытные охотники, чтобы сделать шаг бесшумным, надевают на обувь носки, связанные из белого конского волоса или сшитые из белой собачьей шкуры мехом наружу.

При охоте по большому снегу необходимо иметь короткие широкие камусные лыжи. Желательно, чтобы камус был светлый. Наиболее прочный и «ходкий» — конский, он намного лучше камуса диких копытных. На лыжи-голицы при близком скрадывании зверя нужно надеть чулки-мохнатки из собачьей шкуры. Даже камусные лыжи по снегу немного шуршат, а лыжи-мохнатки вообще без шороха. Лыжи-голицы, а также верх камусных лыж нужно покрасить белой масляной краской.

Как-то охотовед Н. С. Трупп подарил мне широкие еловые лыжи, обшитые шкурой косули. Лыжи были очень легкими, но выглядели лохматыми и неказистыми. Они почти не издавали шороха, однажды почти на 30 метров удалось на них подойти к лосю. Позже я мастерил такие лыжи сам и успешно скрадывал на них и волков, и копытных. При правильном хранении и эксплуатации (зимой их не следует заносить в тепло, использовать по насту и в сырую погоду) они выдерживают охотничий сезон. Я свои лыжи без замены шкуры использовал две зимы.

Оружие

Для облегчения стрельбы пулей по неподвижному зверю с большого расстояния необходим упор. Многие промысловые охотники в Сибири для этой цели применяли сошки — две палки длиной чуть более метра, ошкуренные добела и сколоченные в верхней части гвоздем.

При стрельбе сошки слегка раздвигаются и втыкаются в снег, на рогатку в верхней части и опирается для точности выстрела ствол ружья. Сошки носят слева, сзади за поясом. Некоторые сибирские промысловики при передвижении по лесу на широких камусных лыжах пользуются прочной палкой 1,5—2 метра длиной, которой управляют, как веслом на лодке. Особенно она удобна при подъеме и спусках с гор. Ее также можно использовать как упор для стрельбы.

Для охоты на волка с подхода подходит нарезное оружие любого калибра — от 5,6 мм («Барс») до 7,6 мм («Лось»). В течение восьми лет я использовал для охоты на волка и копытных боевой карабин СКС, спиливая для него острый кончик автоматной пули на 3 мм. Такая пуля при попадании в зверя не прошивала его и давала высокую убойность даже при добыче лосей.

Если есть возможность, то стрелять лучше лежа или с колена. Однако часто приходится делать это стоя. Вот здесь предпочтительнее стрельба с упора — с сошек или с помощью палки (с ней выстрел точнее). Стрелять с руки нужно только в экстренных случаях или по убегающему зверю.

Известный в послевоенные годы охотник-волчатник B. C. Бизюкин из Тамбовской области о стрельбе на охоте с подхода писал: «Удачные попадания бывают в основном по неподвижному зверю — лежачему или стоящему. Попасть же пулей в зверя на бегу трудно, хотя и возможно. Тот, кто хочет стрелять на охоте пулей, должен упражняться в стрельбе из своего оружия в тире и на местности, а также тренироваться дома в наводке и спуске курка без выстрела по мишеням».

Для быстрой стрельбы этот охотник использовал шнеллер — приспособление в спусковом механизме, делающее спуск курка очень легким. Достаточно мягкого прикосновения пальцем к шнеллеру, как происходит выстрел. Чтобы приучить палец к такому чуткому спуску, необходима домашняя тренировка.

Анатолий Суворов, биолог-охотовед, г. Красноярск

В моей истории любительской охоты было всякое, но охотиться на волков пришлось только один раз. Это случилось, когда я жил в Пензе, уже имел несколько лет охотничьего стажа и вполне освоился в пензенском военно-охотничьем обществе.

Как-то в начале зимы мне позвонили из совета общества и предложили принять участие в охоте на волков, которую решили организовать после того, как на территории Шнаевского охотхозяйства обнаружили свежие волчьи следы.

Сборы были недолгими: положил в рюкзак буханку хлеба, пяток луковиц да пару банок мясных консервов, которыми меня регулярно снабжала из Москвы матушка (в Пензе в те хрущевские времена такие деликатесы были редкостью). Надел ватные брюки, теплый свитер, телогрейку и валенки, ружье на плечо - и в путь. Основное место сбора - центральная база Шнаевского охотхозяйства.

Когда приехал на вокзал, там уже собралась пензенская часть команды - три человека во главе с весьма пожилым, опытным охотником на волков. Вот только одна нога у него была деревянная, что, однако, не мешало ему ходить на лыжах, когда это требовалось, не хуже остальных.

В состав команды входил и хорошо известный в Пензе истребитель волков Пылков. Во время войны он служил в бомбардировочной авиации дальнего действия и оказался одним из немногих, кому удалось в начале войны три раза летать на Берлин и вернуться живым.

В последний, третий полет в него попало несколько пуль из крупнокалиберного пулемета, но врачи спасли ему жизнь. Был Пылков заядлым охотником и, вылечившись после ранения, организовал отстрел волков с самолета, который называли «кукурузником». А волки тогда в большом количестве расплодились в Пензенской области, и Пылков нанес им существенный урон.

На станции Шнаево нас встретил егерь с запряженной в сани лошадью и быстро довез до базы. Утром к нашей компании присоединились остальные три егеря хозяйства, и мы тронулись в путь. Ехали на двух санях, в которые сложили рюкзаки, ружья и несколько пар лыж. Когда дорога шла под гору или по ровному месту, присаживались в сани, в гору шли пешком. Снега в ту зиму было сравнительно немного, так что и лошадям и нам было нетрудно.

Ехали от деревни до деревни, высматривая следы на обочинах. В деревнях расспрашивали местных жителей, обследовали скотомогильники и, находя волчьи следы, продолжали путь, пока не наступала пора подумать о ночлеге. Ехали, конечно, не по следам, а по дорогам, но примерно в том же направлении, куда шли волки.

У меня сложилось впечатление, что они далеко от дорог не отходили и часто ими пользовались при своем передвижении. Интересовали их прежде всего скотомогильники, в которых они в достатке находили отходы колхозного животноводства, в основном павших поросят.

Расчет был на то, что, обнаружив свежий след, мы по нему выйдем на дневку волков, которую они обычно устраивают в густом ельнике. Дальше предполагалось офлажить это место и перестрелять серых разбойников. В санях мы везли несколько мотков красных флажков. Так, не спеша, ехали мы от деревни до деревни, часто видели волчьи следы, но не очень свежие.

Практически в каждой деревне у наших егерей жили родственники или хорошие знакомые, так что проблем с ночлегом не было. Обычно нам стелили на полу несколько старых овчинных тулупов, спать было тепло и удобно. Ночевке предшествовало застолье. Надо сказать, что ехали мы по местности, заселенной в основном мордвой - народом приветливым и гостеприимным.

В каждом доме, где мы останавливались, нам варили кастрюлю картошки и ставили на стол всякие соленья, чаще всего капусту и огурцы, но иногда и очень вкусные грибы. Водка же была казенная: старшему по команде снарядивший нас Совет охотников выделил на это дело энную сумму денег. Даже если магазин оказывался закрыт, то водка покупалась у продавщицы на дому.

С этим проблем не было. А однажды нас определили ночевать в местный клуб, где в тот вечер назначили танцы. Мы выступали в качестве зрителей - не танцевать же в валенках! Остались в памяти от этой поездки красивые названия гостеприимных деревень: Наскафтым, Русская Норка, Новый Мачим, Русский Камешкир...

Наконец как-то утром нам удалось обнаружить совсем свежий след крупного волка, уходивший от скотомогильника в сторону леса. Встав на лыжи и взяв ружья, мы, полные надежд на долгожданную удачу, пошли по этому следу.

Он повел нас сначала по широкому прогалу между кустами, а затем по просеке. Было тихо и очень красиво: выпавший накануне снег принарядил кусты и деревья. Выйдя на небольшую поляну, мы аж вздрогнули от неожиданности: в нескольких метрах от нас снег стал буквально взрываться от вылетавших из лунок тетеревов. А вскоре нас ожидало новое открытие. Лес кончился, дальше было огромное поле. Волчий след выходил на него.

И вот даже невооруженным глазом можно было заметить сидящего посреди поля волка. У нас был бинокль, и мы смогли как следует рассмотреть его. Волк был большой и почему-то не лежал, а сидел. Половина нашей команды попыталась лесом зайти на противоположную сторону поля, но волк быстро
разгадал наш маневр, нехотя поднялся и потрусил дальше. Только мы его и видели.

Стало ясно, что с таким умным хищником, который устраивает дневку не в лесном массиве, как положено волкам, а посреди поля, нам не совладать. Преследовать его дальше не имело смысла. К тому же и намеченное на эту экспедицию время подходило к концу. Посмотрели на волка - и ладно. Многие ли могут похвастаться тем, что видели серого в его родной стихии?

А недавно в обширном повествовании Н.А. Зворыкина «Охота на волков с флагами» я прочитал, что устраивать дневки посреди поля характерно для волка, потерявшего слух. Так что, скорее всего, тот волк был глухим.

Обратная дорога заняла меньше времени, хотя и пришлось заезжать на скотомогильники, где туши павших поросят начинили ампулами с ядом. Увы, волки там больше не появлялись, а безнадзорно ампулы оставлять было нельзя.

В 1986 году, окончив пятый курс Всесоюзного сельскохозяйственного института, я устроился на работу в Госохотинспекцию при исполкоме Мособлсовета и был направлен на работу в Талдомский район Московской области охотоведом. Здесь уже работал Александр Михайлович Фокин, опытный сотрудник, и под его руководством я должен был освоить работу госохотинспектора.

Место охотоведа было определено в небольшом домике конторы Талдомского общества охотников и рыболовов МОООиР.

Это было очень удобно, так как обеспечивало тесный контакт с работниками хозяйства и членами общества.

Работа меня увлекла, и замелькали трудовые будни: встречи в охотколлективах, рейды по борьбе с браконьерством, открытие летне-осенней охоты.

Как-то в сентябре, с утра, пришлось заниматься подготовкой документов к месячному отчету, и мы с моим старшим напарником опрашивали егерей, заполняли бланки, обсуждали итоги.

В контору зашел молодой охотник Николай Покин и вывалил из рюкзака на пол серую шкуру.

Вот, Михалыч, волка я подстрелил…

Все присутствующие собрались вокруг Николая, стали его поздравлять, расспрашивать, растянули шкуру, удивляясь такому случайному везению. Фокин тоже подошел, пощупал волос на шкуре и вынес вердикт:

Самец. Большой. Года четыре.

Егеря насели на Михалыча, мол, давай готовь справку на отстрел волка и оформляй человеку премию.

Рассказывай, как тебя угораздило? - обратился тот к охотнику.

Да вот стоял сегодня на утренней зорьке, на перелете, уток ждал, а он выскочил на бровку карты и набежал на меня.

Так, - Михалыч пальцем потыкал в дырку на шкуре, - стрелял-то чем?

Кругляком. Да там недалеко было, метров тридцать пять.

Ну, присаживайся, - Александр Михайлович достал бланк протокола и заполнил шапку.

Все удивленно смотрели на него, а он невозмутимо произнес:

Все должно быть по закону. Часть 3, пункт 14,6 гласит: «Ношение во время охоты патронов, снаряженных пулями, за исключением случаев, когда проводится охота на крупных копытных зверей, является нарушением правил охоты».

Охотник получил премию, из нее заплатил штраф.

Так я узнал, как проводится работа в Талдскомском районе по борьбе с волками.

Талдомский район находится на севере Московской области. Его территория порядка 147 000 гектаров. Лесные массивы, поля, болота - благоприятные условия для обитания охотничьих животных.

Поголовье лося числилось за отметкой трехсот штук, кабана - около шестисот. Водились заяц, лисица, норка, бобр, енотовидная собака и другая более мелкая зверушка, из охотничьих птиц - глухарь, тетерев, вальдшнеп, утка, пролетный гусь. Всего хватало.

В районе Спас-Угла каждый год наблюдался медведь. Естественно, для волка места тоже было достаточно.

По поводу этого представителя семейства псовых всегда существовало и существует два мнения: волк - это санитар леса и волк - это безжалостный хищник. Первое суждение про санитара (волки, мол, подбирают больных и слабых, тем самым сохраняя здоровую популяцию животных), - великое заблуждение.

Поведение волка, все его повадки выдают в нем машину для убийства и оправданы только стремлением к продолжению рода, к выживанию. Нередко можно слышать: «Волк зарезал». И действительно, его челюстной аппарат устроен так, что при закрывании пасти зубы расходятся и режут плоть, как ножницы.

Волк очень прожорлив: за один раз может съесть до 20 кг мяса. Он необычайно умен, вынослив, силен и коварен. Наблюдения за ним в течение 25 лет только подтвердили это.

ФОТО ВАЛЕНТИНА ЛЕБЕДЕВА.

Район по зонам охот на волков можно разделить на три части. Это северо-восточная зона, деревня Кошелево, где охотами руководил опытнейший егерь Евгений Вениаминович Лебедев; затем центральная зона, город Талдом, где руководителем охот был Евгений Васильевич Белоусов; и восточная зона, деревня Нушполы.

Здесь организацией охот занимался егерь Владимир Иванов с охотниками Борисом Кошелевым и Владимиром Чувиковым.

В начале января этого года мне удалось встретиться со старыми волчатниками, побеседовать с ними, повспоминать охоты на волка, посмотреть старые фотографии. И вот что рассказал мне Евгений Васильевич Белоусов.

Для борьбы с волками в 1978 году была создана мобильная группа из шести – восьми человек. В ее арсенале было около 15 км флажков, три рации (мобильных телефонов тогда не было). Талдомское автотранспортное предприятие обеспечивало нас машиной. Директор АТП Марк Михайлович Липанов был заядлым волчатником и почти всегда участвовал в охотах на серого.

Волки заходили из Тверской области и почти сразу, если их не удавалось перехватить в обходе егеря Жени Лебедева, устраивали переполох в центре охотхозяйства. То лося зарежут, то молодых совхозных телок погоняют.

Большой урон приносили поголовью кабана. Как только обнаруживались следы волков, а для этого отслеживались почти все центральные дороги района, на место выезжали два-три человека и определяли местонахождение хищников.

К ним присоединялись еще охотники, зафлаживали волков и уже потом подтягивались все, кого можно было собрать.

ФОТО СЕРГЕЯ КУЗНЕЦОВА

Охоты проводились быстро и эффективно. Конечно, иногда волки уходили: то матерый прорывался за флажки, то молодой охотник пропускал волка и не стрелял. Потом оправдывался, говорил, что, что мол, испугался. Был случай, когда седьмого марта затянули круг уже поздно ночью.

В окладе была стая из семи особей. Шуметь не стали. Приехали утром, Восьмого марта прошли вдоль флажков и заметили, что волки уже подходили к ним. Потихоньку расставились, и один человек пошел в круг. Все семь волков были убиты. После каждой охоты проводили разбор полетов, анализировали ошибки.

Материал для флажков брали на предприятии «Юность», которое занималось пошивом детской одежды. Усовершенствовали рамки, на которых наматывали флаги. Вертикальные планки укрепляли под углом. Верх делался шире, низ уже. Так легче было разматывать.

На случай нехватки флажков готовили плакаты, то есть отдельные флаги, не скрепленные бечевкой. Их развешивали дополнительно или в ненадежных местах, или там, где флажков не хватало. Изучали методы облавных охот в других областях, помогали с отстрелом волков в соседних хозяйствах. До четырнадцати штук убивали за сезон.

Евгений Васильевич достал с полки серую шапку и сказал:

Мой последний.

В прошлом году он справил свой 80-летний юбилей. И под конец разговора неожиданно поведал:

Вот теперь занимаюсь вышивкой, - и показал на стену, где в деревянной рамке на полотне висел вышитый серый волк.

Бориса Васильевича Кошелева только что выписали из больницы. Здоровье стало подводить, как никак уже 83 года. В деревне Нушполы у него небольшой еще крепкий дом.

Давай, Валентин, посидим на террасе, - предложил Кошелев. - Здесь посвежее и реку видно.

Из окна была видна пойма реки Дубна. На мою просьбу рассказать про волков ответил:

Будто сам не знаешь? А так смотри: пойма перед тобой. Еще пацаном с мужиками туда лошадей в ночное водил. Серые, бывало, налетали, дядя их стрелял. Овец они резали до десятка. Двух утащат, остальных бросят - жадные были до крови.

У Бориса Васильевича дядька был егерем, и весь охотничий опыт Борис перенял от него. Про повадки волков старый охотник рассказывал с упоением: как правильно зафлажить хищников, где расставить стрелков…

Разматывай катушки в стороны от входного следа и сразу ставь здесь стрелка.

Ложится волк в чащобнике, носом к югу, к теплой стороне. Так он больше запах чувствует. И бежит сразу на юг, если ветер не сбивает запахов. Это уже потом, после выстрела, они разбегаются кто куда.

Читайте материал «Ликбез: кому не по карману импортные ружья»

Вовка Иванов, егерь наш, салага еще был. Не понимал ничего. Все спрашивал, что да как. Мы его с Володей Чувиковым натаскали. Теперь разбирается, понимает что к чему. Да и ему уже за 60. Опытный! Помню, прибежал:

Дядь Борь, пара за Нушполкой лося завалила и ушла в вырубки. Что делать?
Говорю:

Беги за Чувиковым!

А сам флаги с печки достал, лыжи, ружье в охапку и побежали обкладывать. Зафлажили уже по-темному. Километров семь получилось. Хотели с утра прийти, а потом подумал: луна яркая, видно все, попробуем толкнем…

Я на входном встал, Чувиков на перекрестке просек, а Иванов тихонько крикнул с противоположной стороны. Светло, тени от деревьев черные. Смотрю - катит, тень впереди бежит. И второй за ним. Подпустил и по заднему выстрелил.

Первый куда денется-то? А первый ну бежать. По нему стрельнул - ткнулся мордой в снег и понесся к Володе. Чувиков, конечно, не пропустил… Ну что тебе еще рассказать? Коварные звери.

Помнишь, в Апсареве корову с лосенком погубили, лосихе ноги пооборвали, а телка сожрали? Появляются они в основном, когда гон начинается, а с осени так, одиночки забегают. Заходят обычно из Тверской, уходят, через реку, в Загорский район.

ФОТО SHUTTERSTOCK.COM

Как-то поздней осенью за карьерами сидели на гуся с молодыми. Стемнело. Они и попросили меня: подвой, мол, волком. Ну я и подвыл. А волк рядом оказался, метрах в ста. Ответил мне.

Моих ребят как ветром на скирду занесло. Комиссия приезжала как-то из МООиРа, просили приехать повыть. Отказался… Ишь господа какие!

Помнишь, раньше все пешком, на лыжах, катушки на себе? Сейчас все на машинах да снегоходах. Да и флажить почти перестали. Загонами стараются.

Небылицу хочешь? Володю Чувикова похоронили в декабре, уж не помню, сколько лет назад. Кладбище знаешь у нас? Так вот на второй день к нему пара волков забегала на могилку, чтоб удостовериться. Вот и думай!

Поговорили еще немного и разошлись.

Сейчас иногда доходят до меня слухи. Пару лет назад егерь Решетов застрелил из карабина двух волков прямо на подкормочной площадке для кабанов. Прошлый год, весной, подранил под Нушполами егерь волка, тот ушел. А зимой зафлажили его, убили. Больной был, тощий, как скелет.

Совсем редко стали появляться волки. Лося стало меньше, кабана практически нет. Дачные участки перекрыли пути миграций животных.

По охотугодьям колесят снегоходы и машины. Охотники вооружились нарезным оружием, приборами ночного видения, электронными манками. Куда деваться зверю? Удастся ли ему выжить?

P.S. С Женей Лебедевым встретиться уже не удалось. О нем осталась только память и фотографии.