Змеи пьют молоко у коровы. Огромный сом научился доить коров на водопое

Отношения со змеями у человека как-то не сложились. Для большинства народов змея — символ всех наихудших черт: подлости и неблагодарности, коварства и холодной, беспощадной жестокости. И лишь в некоторых культурах змей считали богами или спутниками богов. Но даже там, где им поклонялись, селиться старались все-таки от них подальше. Во всяком случае, не пускать их в жилище: присутствие безногой рептилии в доме считалось недопустимым. Но нет правил без исключений. В ряде стран Европы таким исключением стала самая распространенная змея умеренного пояса - обыкновенный уж.

Зоосправка

Уж обыкновенный - Natrix natrix
Тип - хордовые
Класс - пресмыкающиеся
Отряд - чешуйчатые
Подотряд - змеи
Семейство - ужеобразные
Род - ужи

Средних размеров змея со стройным длинным телом. Небольшая продолговатая голова отчетливо отделена от шеи. Хвост в 3-5 раз короче тела. Длина обычно составляет 0,8-1 метр, но известны экземпляры длиной свыше 1,5 и даже до 2 метров. Самки заметно крупнее самцов. Окраска довольно изменчива: верхняя сторона тела темно-серая, оливковая, бурая или черная, часто с более темными пятнами, располагающимися в шахматном порядке. Нижняя сторона - грязно-белая или светло-серая, с темной продольной полосой посередине брюха, но у некоторых особей эта полоса занимает почти всю нижнюю сторону. Характерная черта - два симметричных пятна на задней части головы, на границе с шеей, обычно желтые или оранжевые, иногда грязнобелые. Изредка встречаются особи без пятен. Ареал ужей на севере включает южную Карелию и среднюю Швецию (где местами доходит до полярного круга), на западе - Пиренейский полуостров и Британские острова, на юге - северное побережье Африки (до Сахары), на востоке - Забайкалье и центральную Монголию. Зимняя спячка в средней полосе России с октября - ноября до марта - апреля. Брачный сезон - с апреля по май, откладка яиц - в июле - августе. Известны случаи осеннего спаривания (с откладкой яиц после зимовки). Половозрелости достигает на 3-4 году. Продолжительность жизни составляет 19-23 года. Хорошо переносит неволю, неприхотлив в содержании, легко приручается. Способен жить в антропогенных ландшафтах, городских лесопарках и даже непосредственно в населенных пунктах, однако сильно страдает от автотранспорта: ужи, выползающие на асфальт погреться, часто гибнут под колесами автомобиля. Поэтому в густонаселенной местности численность ужей быстро сокращается, но в целом вид находится вне опасности.

Территория, на которой можно встретить ужей, чрезвычайно широка. Они живут почти в любых ландшафтах: в лесах всех типов, на лугах, в речных поймах, на болотах, в степи, в горах, даже в садах и на городских пустырях. Единственное обязательное требование к их местообитанию - непересыхающий водоем, лучше всего стоячий или медленно текущий. Оставаясь по облику типично наземной змеей и не имея никаких специальных приспособлений для жизни в воде, уж связан с ней настолько, что это отразилось даже в его латинском названии: Natrix - «водяная змея» (буквально «пловчиха»). Ужи много и часто пьют, регулярно купаются. Они могут плыть далеко и долго, причем без видимой цели - только ради самого процесса, обычно вдоль берега водоема, не пытаясь ни вылезти на сушу, ни отплыть подальше. Описан случай, когда натуралист, следуя по берегу за плывшим ужом, насчитал 1800 шагов. Однако ужей замечали и посередине крупных озер, и даже в открытом море, иногда в десятках километров от ближайшего берега.

По поверхности водоема уж передвигается характерным «змеиным» стилем: неподвижная шея вертикально торчит из воды, а тело и хвост волнообразно изгибаются в горизонтальной плоскости. Но он прекрасно плавает и под водой, там охотится, а иногда словно бы отдыхает, подолгу лежа на дне или намотавшись на подводную корягу.

В воде и около нее уж находит и свою основную добычу - лягушек и мелкую рыбу. Одно время его даже считали серьезным вредителем рыбных хозяйств, хотя это было явным преувеличением: при своих скромных аппетитах водолюбивая змея практически не влияет на численность рыбьей молоди. Кроме того, верткая рыбешка - не очень легкая добыча: как ни великолепно плавает уж, а за ней ему все-таки не угнаться. Он ждет момента, когда добыча окажется близко, и делает стремительный выпад.

Тактика охоты на лягушек другая: уж ловит их на суше, активно преследуя. Его движения во время охоты изящны и стремительны, но даже средних размеров лягушка легко могла бы уйти от змеи, сделав несколько больших скачков. Однако почему-то лягушки этого не делают и вообще словно бы недооценивают опасность ужа. Тот, как правило, легко настигает глупую жертву, и тут начинается самое трудное.

Дело в том, что у ужа нет никаких специальных приспособлений для умерщвления добычи. Любую пойманную дичь он просто глотает живьем. Но если с рыбой проблем не возникает - скользкая обтекаемая жертва отправляется прямиком в желудок, то проглотить лягушку бывает непросто, тем более что ужу не всегда удается ухватить ее с головы. Хотя его пасть и глотка, как и у многих змей, способны сильно растягиваться, огромная по размерам трапеза может растянуться на несколько часов. Впрочем, ужу спешить некуда: даже если лягушке удастся вырваться, он тут же схватит ее вновь. С другой стороны, после такого обеда уж в следующий раз проголодается самое раннее дней через пять. При необходимости же он может месяцами жить вообще без пищи. Один немецкий зоолог XIX века не кормил пойманного ужа больше 10 месяцев - с июня до апреля, причем все это время змея находилась в активном состоянии и не пыталась впасть в спячку. К концу рекордной голодовки уж заметно исхудал, но оставался вполне здоровым. Когда экспериментатор наконец сдался и покормил пленника, у того не возникло никаких проблем с пищеварением.

Лягушки и рыба - основной рацион этой змеи, но в принципе пищей ужу может послужить почти любое животное подходящего размера. В его меню регулярно входят тритоны, ящерицы и даже жабы. При случае он разнообразит свою диету выпавшим из гнезда птенцом или новорожденным детенышем водяной крысы. Ужата охотно ловят насекомых, особенно таких тихоходных, как гусеницы, или едят разных личинок. У многих европейских народов есть поверье, что ужи ухитряются доить домашних коров, присасываясь к вымени. Это, конечно, фантазия: лишенные мягких губ змеиные челюсти плохо приспособлены для сосания. Кроме того, ужи, как и вообще змеи, побаиваются копытных и, даже селясь в человеческих строениях, обходят стороной коровье стойло и овечий хлев. Однако в неволе многие ужи действительно пьют молоко, что вообще-то довольно удивительно. Даже большинство млекопитающих способно усваивать этот продукт только в детстве: в ходе взросления у них прекращается синтез фермента, расщепляющего молочный сахар - лактозу. У рептилий же такого фермента не должно быть в принципе. Однако ужам, судя по всему, употребление молока не доставляет никаких неприятностей. А вот растительную пищу они, конечно, не едят, пренебрегают и мертвечиной.

Умеренный едок и ловкий охотник, уж тратит немного времени на добычу пропитания. Он активен в основном в светлое время суток, но охотиться предпочитает утром или вечером. Днем ужи больше греются на солнышке где-нибудь на большом камне, пне, пологом или поваленном стволе, кочке или еще каком-нибудь «солярии». На ночь они уходят в укрытия - груды камней, норы грызунов, пустоты в земле от выгнивших корней деревьев. Смысл ясен: в наших широтах даже летом ночи достаточно прохладны, и уже через час-другой после захода солнца оставшаяся на открытом месте змея остывает, лишается активности и превращается в готовый обед для первого попавшегося хищника. А список тех, кто не прочь полакомиться ужом, велик: практически все крупные и средние хищные млекопитающие (от ежа и ласки до енотовидной собаки и лисицы) и множество хищных и просто достаточно крупных (таких как аисты или цапли) птиц. На юных ужей нападают крысы и даже... крупные лягушки.

Поэтому спрос на укрытия у ужиного населения всегда высок, их вечно не хватает. И когда в места обитания ужей приходит человек, змеи охотно осваивают сооруженные им укрытия, селясь под настилами мостов и гатей, на помойках и в компостных кучах, в сараях, курятниках, банях, подполах и погребах и даже прямо в домах (правда, обычно все-таки под полом). Еще в XIX веке ужи были довольно обычны в русских, литовских, немецких деревнях. Крестьяне если и не очень радовались ползучим квартирантам, то, во всяком случае, не старались от них избавиться: считалось, что смерть «домашнего» ужа приносит несчастье. Кроме того, уж обладает немаловажным достоинством: он практически не может причинить какой-либо вред человеку. Все, на что он способен в качестве самозащиты, - это отрыгнуть из желудка пищу (если она там есть), испустить с другого конца тела струйку зловонной жидкости да впасть в танатоз («притворную смерть»). Укусы ужей почти безболезненны, и чаще всего при поимке эти змеи вообще не кусаются. А в неволе или при обитании в доме они быстро привыкают к людям и перестают пользоваться своим химическим оружием.

Надежные убежища нужны ужу и для другой цели - зимовки. Сроки ее различны: на северной и северовосточной границах своего ареала ужи могут спать по 8-8,5 месяца в году. Однако даже в средней полосе России эти пресмыкающиеся уходят на зимовку лишь в конце октября или даже в ноябре, а просыпаются сразу после схода снега. Несколько лет назад автор наблюдал вполне бодрого и активного ужа в мартовском лесу. Правда, весна тогда выдалась необычайно ранней и теплой. Для зимовки эти рептилии используют укрытия того же типа, что и для ночевок, но капитальнее. Нужно, чтобы они не промерзали, груда камней или куча валежника для этого не годится. Такие места и вовсе в дефиците, поэтому в наиболее удобные и вместительные зимние квартиры набивается по нескольку змей, а то и по нескольку десятков. Такое соседство обходится без конфликтов, даже если вместе с ужами зимуют змеи других видов. Вообще, надо сказать, взаимоотношения в ужином сообществе человеку малопонятны: вроде бы уж никогда (кроме брачного сезона) не ищет общества себе подобных, но и не имеет ничего против него. Ужи не защищают границы своих владений и иногда даже летом собираются в большом количестве на ограниченной территории, но при этом словно бы не замечают друг друга.

Вскоре после пробуждения от зимнего сна наступает пора ужиных свадеб. Сроки ее очень изменчивы, зависят и от региона, и от конкретных погодных условий, но общее правило состоит в том, что брачные игры начинаются после первой в новом сезоне линьки (а она чаще всего происходит после поимки и переваривания первой добычи). В это время можно наблюдать так называемые «брачные клубки», состоящие из одной самки и нескольких (до 20) самцов. Змеи яростно сплетаются, но при этом, насколько можно судить, не наносят друг другу никаких повреждений. В июле - августе самки откладывают от нескольких штук до нескольких десятков яиц (зарегистрированный рекорд - свыше сотни), которые покрыты не скорлупой, а мягкой кожистой оболочкой. Чтобы они не погибли от пересыхания, самки ищут влажное и при этом достаточно теплое убежище, например, кучу прелых листьев, достаточно толстую подушку мха или трухлявый пень. Когда таких мест мало, ужихи используют их коллективно. Однажды под лежавшей на лесной поляне старой дверью было обнаружено около 1200 ужиных яиц.

Отложив последнее яйцо, самка покидает место кладки как минимум до следующего года. Если все идет нормально, то через 5-8 недель из яиц выходят маленькие змейки длиной 11-15 сантиметров. Первая задача в их самостоятельной жизни - найти место для своей первой зимовки: на календаре уже конец лета или начало осени. Хорошо бы еще встретить зиму сытым, но это необязательно: даже если ужонок ничего не поймает, вынесенных из яйца запасов ему вполне хватит, чтобы дотянуть до весны. Правда, расти он будет медленнее. Но при ужином миролюбии это не так важно.

Фото Николая Шпиленка

Что может объединять старую баньку, стадо коров и обитателей водоема?

На первый взгляд — ничего!

Правда, здесь дело обстоит гораздо серьезней.

А история, которую мне рассказал Валерий Николаевич, коллега-рыболов, охранник автостоянки, уходит корнями в прошлый век.

Так вот, эту рыбацкую быль он узнал еще в детстве от жителей деревни Калка, расположенной возле озера Бездонного.

Водоемчик размером примерно 1000 на 300 метров находится в двадцати пяти километрах северо-западнее Пскова.

Рядом, строго на север от него, в 250 метрах Псковское озеро.

Размеры этих озер, конечно же, несоизмеримы. Озерцо Бездонное, по его словам, глубокое.

Когда, повзрослев, он там ловил лещей, то пятнадцати метров лески не хватало, чтобы достать до дна, приходилось добавлять еще четыре-пять метров. Как он утверждает (и, видимо, на то есть основания), озерцо соединяется с Псковским водоемом природным подводным каналом.

Событие случилось не менее чем полвека назад.

Знойным летом того памятного года деревенское коровье стадо, измученное жарой и особенно укусами назойливых кровососов, ища спасения, устремлялось в Бездонное и продолжительное время принимало там водные процедуры и стоя, и лежа, и ближе, и дальше от берега.

С некоторой поры владельцы буренок стали замечать, что пять-шесть коров из стада приходили к своим дворам без молока.

Возмущениям не было предела!

Ведь корова для деревенской семьи кормилица и поилица, это и молоко, и творог, и масло.

Первоначально все шишки от хозяек посыпались на пастуха: «Пропил, проворовался, проспал, продал…»

А он, совершенно непричастный к этим обвинениям, клялся: «К стаду никто не подходил, а значит, никто не доил ваших коровушек!»

К пастуху в помощь на несколько дней отправили деревенский надзор: мужиков с безупречной репутацией. Однако история повторилась — несколько коров опять оказались выдоенными.

Скандал разразился не на шутку: «Вы что там сговорились и пропиваете наше молоко!

Где ваша совесть?» — визжали женщины.

«Я знаю, кто и когда ваших коров доит», — неожиданно спокойно заявил Тимка-холостяк.

«Думаю, сом проказничает!»

«Да ты, Тимоха, на почве своих снастей и червей совсем из ума выжил.

Лови-ка ты окуней и не лезь не в свое дело, а то и в лоб можешь схлопотать.

Ишь ты, еще и издевается над нашей бедой: сомы ему привиделись вместо поплавков!

Ты еще скажи, что водяной парное молочко хлебает.

Хотя со святым отцом надо бы посоветоваться!»

«А я докажу вам, что я прав! — уже с некоторой злостью рыкнул сходу рыболов.

— Я лично своими глазами наблюдал, как ваши коровы в воде стоят и поочередно слегка покачиваются.

Даже небольшая волнишка от них идет.

У меня глаз рыбацкий, наметанный.

Я сразу определяю, какая рыба клюет, по своим поплавкам: когда плотва, когда красноперка, а когда и лещ с густерой выкладывают мои гусиные перья на поверхность.

И если буренки качаются, значит, молокосос под водой их вымя опустошает.

Значит, никакой там ни чёрт и не бес!

И батюшку нечего от церковных дел отрывать.

Короче так: мне надо очень прочный шнур, большой кованый крюк и опаленная на огне курица.

Я этого водяного проучу, как калкинских коров под водой сосать».

Мужики и бабы погомонили и все же решили поручить Тимофею отловить водяного злодея.

Все необходимое снаряжение ему было предоставлено.

В место, где происходила дойка коров, мужики завели на лодке приготовленную курицу, а конец шнура привязали к нижнему бревнышку венца старой баньки на берегу.

Водяной, лишенный за свои поступки молочного довольствия (коров преднамеренно перестали водить в это место), о себе заявил почти что сразу.

После непродолжительной летней ночи на берегу не оказалось шнура, а в воде — курицы, с баньки исчезло бревно…

Куда делся сом-молокосос, стало тайной озера.

След волочения бревна вел прямиком в водоем. С той поры подводное доение коров прекратилось, а Тимофея народ зауважал — проучил же все-таки злодея!

Тут Валерий Николаевич прервал рассказ и высказался: «Я к этой истории относился скептически, особо не распространялся, в нее трудно поверить.

Да и сома ведь никто не видел.

После срочной службы в армии я устроился водителем на радиозавод.

Там познакомился с тремя рыболовами-подводниками.

Они охотились на сомов. У них имелись акваланги, подводные ружья и мощные стальные гарпуны.

Однажды эти ребята попросили меня свозить их на рыбалку на р. Великую за г. Остров.

Пока мы с одним из них хозяйничали у костра, два его товарища окунулись в подводный мир.

Вернулись они ни с чем и явно встревоженными: под водой они обнаружили сома, в которого побоялись стрелять, и потому решили посоветоваться, как быть.

После короткого обсуждения троица решила применить следующую тактику: спуститься под воду и произвести выстрелы одновременно тремя гарпунами с одной стороны.

Делая отступление, скажу: известный мне сомятник Павел Михеевич Косенков применял другую тактику.

Он выслеживал крупного сома, привязывал за кол, вбитый в берег, подводное ружье на дополнительном шнуре. Сближался с сомом на дистанцию выстрела, стрелял, затем бросал ружье и выходил на берег.

Когда сом лишался сил, охотник его вытаскивал на берег. Делал он так потому, что подстреленный сом мог утащить охотника на глубину.

Такая трагедия произошло с одним мальчиком. У него ружье было привязано к руке, и сомяра его просто утащил под воду.

Тактика псковских охотников также принесла им успех: они приволокли сома весом более двухсот килограммов.

Я сам снимал показания безмена.

Меня также угостили куском сомятины примерно в 20 кг. Только после этой поездки на сомовью рыбалку я окончательно поверил мужикам д. Калка, рассказавшим про сома-гиганта, молокососа, выдернувшего бревно из старой баньки на берегу оз. Бездонного.

Я внимательно прочитал раздел «Сом» известной книги Л. П. Сабанеева.

Там описаны моменты, когда сомы вырывали тряпки из рук стирающих женщин, нападали на уток, топили плывущих по водоему собак, приведены и прочие злодейские выходки этого хищника. Но про молокососов ничего не нашел…

Отрывок из книги свт. Николая Сербского (Велимировича) "Мысли о добре и зле":

Если корова один раз позволит, чтобы молоко ее пососала змея, тогда она ежедневно бежит на определенное место, где змея сосет ее молоко. Это магия змеи и болезненное удовольствие коровы. Чем более змея толстеет, тем больше корова худеет.

Ах, болезненное удовольствие коровы - как скоро превратится оно в боль без удовольствия! Ибо когда молоко в вымени иссякнет, корова будет вынуждена питать змею кровью. И если не отвыкнет от роковых встреч, змея высосет у нее и плоть, и мозг.

Придет хозяин, чтобы убить. Кого убить: корову или змею? Конечно же, змею.

Бог дарит человеку изобилие жизни, чтобы человек свободно и открыто радовался. Но если змея один раз унюхает это изобилие, человек полюбит тайную, скрытную радость, перемешанную с печалью, и начнет питать змею своей жизнью изо дня в день. Это черная магия змеи и печальная радость человека. Чем более змея толстеет, тем более жизнь в человеке усыхает.

Ах, печальная радость человека - как скоро превратится она в печаль без радости! Ибо чем больше жизни высасывает змея из человека, тем меньше жизни дает человеку Бог. И если человек вовремя не расторгнет роковой дружбы, жизнь в нем иссякнет, и тогда змея будет высасывать кровь его, и плоть, и мозг - скорлупу жизни.

Придет Хозяин, чтобы убить. Кого убить: человека или змею? Конечно же, змею.

Поэтому Христос и называется Человеколюбцем. Придет, значит, Человеколюбец, чтобы убить убийцу человека.

Вовсе не помогают ни разные этические элегии да сожаления, ни длинные рецепты

бесчисленных мудрецов, когда речь идет о свернувшейся под листвой в клубок змее, которая поджидает человека и к которой направляется человек, влекомый магией змеи да обретенной тягой к печальному удовольствию. Какой прок, собственно, от всех этих уверток и оберток, если очевидно, что змею нужно убить? Какой прок от философов да иерофантов, когда требуется герой?

Но змея ведь была под листвой, поэтому философы с иерофантами не только не могли ее видеть, но, сами того не осознавая, еще больше листвой покрывали. Обманутые становились обманщиками, противники змеи, неосознанно - союзниками ее.

С давних времен отношения человека и змей не складывались. Они всегда были олицетворением коварства, злобы, жестокости и холодности. Человек всегда избегал встреч с ядовитой и хладнокровной убийцей, а присутствие их в доме считается недопустимым. Но как и во всех правилах, здесь есть маленькое исключение - это уж, к которому чувства и отношения куда теплее.

Обыкновенный уж - самая распространенная змея наших широт. Их можно встретить и в степи, и в лесах, и на болотах, и в горах, и даже в садах; лишь бы по близости был не пересыхающий водоем, желательно со стоячей водой. Не зря же их называют “водяными змеями”, они много купаются, плавают, часто и много пьют. Около водоемов ужи находят и основную свою добычу - мелкую рыбешку и лягушек.

Поймать добычу быстрому и юркому змею не сложно, трудности появляются потом. Дело в том, что у ужа нет никаких приспособлений для убийства жертвы, ни яда как у кобры, ни силы и мощности как у питона. Поэтому ужу приходится своих жертв глотать живьем. Со скользкой рыбой проблем особых не возникает - она прямиком попадает в желудок, но вот проглотить без помощи лап постоянно вырывающуюся лягушку - куда проблематичнее.

Хотя у ужа пасть растягивается, как и у всех представителей змеиного царства, процесс проглатывания крупной добычи может затянуться на несколько часов. Даже если жертве удастся улизнуть, уж ее снова схватит. Но с другой стороны, после такого плотного приема пищи, змея проголодается только через пять дней.

Но основной рацион питания занимают не только рыба и лягушки. Сюда могут попасть любая мелкая живность подходящего размера - ящерицы, тритоны и даже выпавшие из гнезда птенцы. В некоторых народностях есть поверье, что ужи присасываются к вымени коров и так пьют молоко, но это только легенда, поскольку ротовой аппарат змей не способен присасываться. Однако в неволе ужи не отказываются от этого напитка и с удовольствием его употребляют. Чего не переносят ужи так это растительной пищи и падали.

Днем ужи любят погреться на солнышке на каком-нибудь пне, камне или кочке, ночью же они прячутся в укромные места - в норы, корни деревьев и под груды камней. Но ужам приходится быть на чеку и днем и ночью, поскольку у него не мало врагов, это и хищные млекопитающие (ежи, ласки, лисицы и т.д.), и крупные хищные птицы (аисты, цапли и т.д.). Поэтому ужи любят селиться вблизи от человека - сараях, подвалах, курятниках, кладовках и погребах.

Еще в 19 веке в деревнях Европы считалось обычным делом соседствовать с ужом. Люди, конечно же, не приветствовали его с распростертыми объятиями, но и не избавлялись от них. Считалось, что смерть ползучего питомца принесет много горя и несчастья.